— Пока — да, — ответила Скарлет. — Но что произойдет, когда она в десятый раз прикажет своим солдатам напасть на тебя? А в двадцатый? А в сотый? Что произойдет, если она снова попытается соблазнить тебя? Она не остановится. Рядом с тобой я счастлива, а значит, она никогда не оставит нас в покое. Ты устанешь от всего этого, а потом и от меня. И тогда ты действительно будешь несчастным.
Гидеон изо всех сил встряхнул ее.
— Всегда. Я всегда буду уставать от тебя, — заявил он, подразумевая, что Скарлет никогда ему не надоест.
По лицу женщины текли слезы, и она шмыгнула носом.
— Я не могу быть с тобой, а потом снова потерять тебя, — возразила она. — Просто не могу.
— Ты меня потеряешь, — ответил Гидеон, изо всех сил старавшийся, чтобы Скарлет его поняла. — Я могу быть счастлив без тебя. Твоя мать очень важна для меня, правда. Что мне сделать, чтобы разубедить тебя в этом? Оставить ее в живых?
Воин понимал, что действительно сможет, ни на секунду не замешкавшись, убить Рею и предать таким образом Кроноса. Он готов был сделать все, лишь бы Скарлет осталась с ним.
— Нет, я причинила тебе достаточно боли. Я…
«Что ж, — понял Гидеон. — Пришло время для грубой любви. По-другому, боюсь, до нее не достучаться».
— Я думаю, что женился на слабой женщине, но только посмотри на себя. Ты сильная и уверенная. Посмотри, насколько ты уверена во мне. — Он заставил себя изобразить презрительную усмешку. — Ты меня совсем не разочаровала. Я не хочу давать тебе все, что у меня есть, — мое сердце, мою жизнь, мою поддержку, а ты твердо решила быть рядом со мной. Ты и правда та самая воительница, которой, как я полагал, являешься.
Говорить это оказалось очень больно. Не так, как произносить правду, — боль была скорее моральной, чем физической, но от этого Гидеону становилось только хуже.
Явно шокированная, Скарлет уставилась на него.
— Ты думал, что я сильная, но теперь тебе кажется, будто я слабая? — переспросила она. — Ты полагаешь, что я неуверенная? Ты во мне разочарован?
Мужчина заставил себя кивнуть.
Глаза Скарлет сузились, и она дернула челюстью.
— Я тебе покажу, — пригрозила она. — За это ты будешь ко мне привязан. Мне все равно, сколько раз моя мать нападет на тебя. Тебе, жестокий ублюдок, придется с этим разбираться.
Ноги Гидеона едва не подломились — настолько велико было облегчение, которое он сейчас испытывал.
— И я не буду получать от этого удовольствия, — пообещал он. — А теперь не уходи. Не сражайся со своей теткой. И после того, как ты закончишь, мы не отправимся в настоящий медовый месяц, полный насилия.