— Честно? — произнес Аэрон, откинувшись назад и опершись спиной о ствол дерева. Он потянул за собой Оливию и прижал ее к себе. — Это потрясающе. В моей голове больше не слышен голос, заставляющий меня делать ужасные вещи. Я больше не испытываю потребность причинять боль, калечить и убивать. Но в то же время это… странно. Я не понимал, насколько привык полагаться на этого подонка — прости, милая, духа, — сообщавшего мне все, что я хотел знать о других людях. Теперь мне приходится снова учиться выяснять их намерения.
Аман знал, что благодаря Ярости Аэрон, подойдя к какому-либо человеку, узнавал все о его грехах. Затем его охватывала потребность наказать нечестивца, поступив с ним так же, как тот поступал с другими.
«Ты привыкнешь», — пообещал Аман.
— Надеюсь, что это скоро произойдет.
— Зато теперь он не такой унылый, — заметила Оливия.
Аэрон улыбнулся и поцеловал кончик ее носа.
— И все это благодаря тебе, милая.
— Пожалуйста.
Сердце Амана екнуло. Он был рад, что его друг обрел наконец счастье, но в то же время его мучила зависть — он отчаянно хотел обзавестись собственной женщиной. Он уже нашел ту, которая ему нравилась, — гарпию Кайю. Она была лгуньей и воровкой, но не скрывала этого — о ее грехах знали все подряд. У нее не было тайн. Но она переспала с Парисом, одержимым демоном Разврата и одним из самых близких друзей Амана. Парис вряд ли захотел бы оказаться с ней в постели еще раз (да и не смог бы сделать это, даже будь у него такое желание). Переспав с одной женщиной, он больше никогда не интересовался ею снова. Это было частью его проклятия. Аман знал, что привлек внимание маленькой гарпии, но был и в курсе того, что она вряд ли в скором времени будет готова остепениться, чего Аману очень хотелось.
Общаться с другими женщинами, в том числе смертными, ему было очень сложно. Он постоянно знал, о чем они думают, чувствовал, когда обращают внимание на других мужчин, говорят ему приятные слова, одновременно думая о чем-то жестоком.
Аэрон вздохнул, прерывая размышления друга. «Я здесь, — подумал воин. — И могу спросить его». Аман понимал, что рано или поздно друг задаст ему вопрос, но не знал, как на него ответить. «Не спрашивай меня, — показал он знаками. — Пока еще рано».
Под глазом Аэрона дернулась мышца.
— Ненавижу, когда ты читаешь мои мысли, — сказал он.
«Тогда скрывай их», — ответил Аман, хотя понимал, что это вряд ли возможно, потому что проделать с ним подобный трюк никто до сих пор так и не смог.
— Не могу, — признался Аэрон. — А значит, ты уже в курсе, что мы с Оливией завтра убираемся отсюда.