И всё же именно этот глубинный страх заставил историка подняться, затолкать себя в одежду и выйти из дома. Потом парализующий страх помешал ему свернуть на единственном перекрёстке между отелем и фермой, не дав сбежать на ближайшую станцию скоростного монорельса. Едкий, как кислота, страх вытравил на лице Руна вежливую улыбку, когда тот кивками приветствовал до судорог надоевших ему сотрудников исследовательского центра. Наконец, коварный страх усадил своего носителя в кресло смотровой и заставил думать о рутине, а сам на время удалился – словно опасаясь свести жертву с ума раньше срока и тем самым испортить всю забаву.
Рун проработал несколько часов, несмотря на острое ощущение бессмысленной траты времени. Ему казалось, что проект летит ко всем чертям: исследование откровенно застряло, никаких перспективных идей давно не было и не предвиделось, из-за чего верхушка корпорации уже начала пересматривать целесообразность дальнейшей поддержки “Хроноса”. Что уж говорить обо всех этих внутренних расследованиях, убийствах и арестах, которые окончательно ввергли “Миллениум” в хаос? Если даже руководитель арестован по подозрению в шпионаже, то какие у проекта вообще могут быть перспективы?
И всё же историк работал, потому что для него смерть “Хроноса” означала спасение. Он поймал себя на том, что больше не волнуется за судьбу проекта. С самого начала было ясно, что “устройство реверсивного воссоздания пространства” своей потенциальной угрозой человечеству сравнимо с гигатонной термоядерной бомбой (в буквальном смысле – тоже), но Руну хватило и тех неприятностей, что случились ещё до окончания работ над “Хроносом”. Историк разочаровался, перегорел; возможность заглянуть в самое что ни на есть реальное прошлое уже не волновала так, как раньше, вдохновение иссякло. Теперь он мог думать только о том, как выбраться из промышленно-политической передряги, в которую угодил.
С большим сожалением Рун пришёл к мысли, что не готов ради фантастической мечты пожертвовать своей жизнью или благополучием. Он был готов бросить всё в любой момент. Конечно, просто встать и уйти было нельзя, но оставался другой, менее рискованный и более неприятный вариант.
“Создавать видимость работы и ждать. Тогда рано или поздно проект либо вопреки всему завершится, либо закроется – в любом случае без моей помощи. Если учесть вчерашние события, ждать придётся совсем недолго”.
Рассуждая таким образом, историк пошёл на обед. Дошагал до лифта, спустился на этаж столовой, вышел… и нос к носу столкнулся с Йонасом Флагстадом.