Нет, в этом не было ни малейшего смысла. Мы были грязные, все в грязи, с воспаленными глазами, исхудавшие, отрепья одежды прилипали к коже – бледной и набрякшей от воды, которой мы буквально истекали. Марширующие без какой-либо цели духи, которые ложились спать, даже не помня об этом по причине усталости, и которые отправлялись дальше, даже толком не проснувшись.
Где мы находились? Где-то в первобытных джунглях, направляясь к какому-то озеру. Кто мы были такие? Вопрос неуместный. Что у нас имелось? Ничего, кроме принадлежности к миру живых. Хотя… Зачем мы шли? Осужденные, без возможности возвращения. Не было уже пироги, не было уже ничего. Уже не было возврата к цивилизации и к жизни. Практически, мы были мертвы. И это даже не было особо важным. Уже давно нам не с чем было прощаться. Только этот вечный дождь, этот лес, в котором могло появиться все, что угодно, и чего никто из нас, замкнутых в себе, видеть не желал.
Мы шли, ведомые инстинктом, приказывающим нам останавливаться, и наверняка, если мы присядем на земле, очень скоро лес нас обездвижит, поглотит и переварит. Возможно, что он покроет нас, неспешно, но неизбежно, своей растительностью, а пожиратели мертвечины воспользуются тем, чтобы вообще смести нас с поверхности земли.
Так уж ли сильно мы желали такой жизни? Почему было бы не сдохнуть сразу, на каком-нибудь логовище из великолепных, блестевших каплями воды цветов, которые иногда показывал нам лес?
Даже не могу вспомнить самого момента, когда мы дошли до озера. Знаю, что в какой-то миг, наверняка, что в самую пору для нас, оно появилось перед нами. Обширная серая поверхность, закрытая плотной вуалью барабанившего о воду дождя. Со всех сторон озеро окружали гигантские тростники, толстые и высокие, словно бамбук, верхушки которых сгибались под атаками ливня. В паре тысяч метров далее, на противоположном берегу, едва-едва удавалось заметить темную, нерегулярную массу джунглей.
Промокшие до нитки и уже не обращающие внимания на дождь, мы остановились среди неподвижных деревьев, между краем зеленого свода и краем воды.
Мое первое осознанное воспоминание – это нечто вроде прояснения, насупившее в какое-то утро. Остальные не шевелились, лежа в различных позах на земле. Я поднялся и схватил мачете. Затем встал лицом к Озеру, делая глубокие вдохи, и тут понял, что дождь прекращается.
Среди сине-серых туч появилось более светлое пространство. Белый, печальный свет на пару секунд открыл передо мной всю поверхность озера, немногочисленные плывущие по ней растения и край леса, со всех сторон образующий громадный круг. А потом другие тучи закрыли просвет, и все окрасилось серым, неопределенным цветом дождя.