- Ты заткнешься, наконец, или нет?!
И сделал два шага в направлении Монтаня, который все так же вопил, срывая голос.
- Эй, Монтань, заткни хлебало, или я его сам тебе заткну!
- Пауло, спокойней, спокойней! – позвал его я.
Тот немедленно повернулся в мою сторону и рявкнул:
- Что, теперь еще и ты собираешься влезть мне на шею? Так? Вот прямо сейчас?
Старик терял контроль над собой. Становилось горячо. Лицо у Пауло сделалось багровым, и никаких шуток он уже понять не мог. Трясясь всем своим телом, он был готов на все, а мне было известно, на что этот старый придурок способен. Сейчас он глядел на меня, не отводя глаз, как будто я его чем-то оскорбил. Потом он повернулся и направился к Монтаню, вопли которого к этому времени уже начали затихать.
- Ты, зараза, заткнись, иначе я за себя не ручаюсь! Ну, ша! Приказываю тебе закрыть клюв!
При этих словах Монтань совсем неожиданно замолк; его лицо как бы вытянулось, делаясь еще более худым. Он прищурил глаза, при этом на лице его появилось гадкое, злобное выражение, которого я у него до сих пор не видел. Парень инстинктивно оттянул курок винчестера. Щелк! Продолжение было бы продиктовано логикой, и его легко можно было бы предугадать. Монтань встал поудобнее, слегка расставив ноги и опустил ствол до высоты роста человека.
При этом он постарел лет на десять; по щекам побежали две глубокие морщины.
- Ага, так? Вот ты у нас какой?… - зашипел Пауло. – Ах ты, гнида… - медленно произнес он.
При этом он весь застыл, слегка склонившись вперед и приготовившись действовать.
Тут вступил я.
- Вы что, охренели?! Стоять! – заорал я.
И нацелил свое ружье в их сторону, готовый выстрелить в ноги первому же кретину, который пошевелится.
За эти несколько минут могло случиться все, что угодно. Нет, видимо, и правду у всех поехала крыша! Мне пришлось бы следить за Пауло, если бы тот застрелил парня… Шли секунды, целая вечность… В конце концов, Монтаня отпустило, первого…
Возвращение в лагерь было трудным. Оно прошло молча, через этот темный лес, где мы все время обо что-то спотыкались. Оба следопыта взяли один бивень и теперь шли впереди, регулярно перебрасывая его с плеча на плечо синхронным движением.
Второй я пристроил сам, словно коромысло, отказываясь от чьей-либо помощи. Под весом бивня я пошатывался, и старался идти как можно быстрее, перебарывая охватившую меня злость на все и вся.
Настроение ни у кого не поменялось. Пауло явно пережевывал желание пристрелить юнца. Монтань полностью погрузился в себе, полностью отдалившись от окружения.