— Это вам, — протянула она новый паспорт. — Теперь вы Оливер Дюбуа. Уроженец Бежансона. Вам 49. В Базеле у вас семья, жена и дочь. Вы их не видели почти год. Жену зовут Софи, а дочь — Марией. Вот письма от них. Настоящий Дюбуа, насколько я поняла, находится сейчас в Лондоне. Так что себя вы не встретите. Письма — липа, а обратный адрес, указанный на них, это приют для беженцев, так что, если кто-то и будет вас проверять, все равно не разберется. Свою легенду по Франции вы хорошо помните?
— Вроде да.
Где-то недалеко завыла волчица, и тут же ей в ответ наперебой залаяли собаки в ближайшей деревне.
— Здесь мы с вами расстанемся. Дальше вы поедете один. Мне нужно возвращаться. А вам следует добраться до Берна, а там сесть на автобус до Инсбрука и доехать до перевала Симплон. Там, в отеле «Карл-Вильгельм» вас встретит наш человек из «СИС»[6]… У меня создается такое впечатление, что вы меня совершенно не слушаете.
— Что вы сказали?
— Вот именно об этом я и говорю.
— Да не беспокойтесь вы так за меня. Я все помню. Берн, перевал Симплон, отель «Карл-Вильгельм». В юности я часто бывал в этих местах, так что добраться для меня будет не проблемой, — его взгляд устремился куда-то вдаль, пытаясь рассмотреть те безоблачные времена, когда он не думал о завтрашнем дне, беззаботно живя настоящим.
— А что нам делать с Филином? — неожиданно из воспоминаний о прошлом вывела его она.
— Вы это о чем? Все, что нужно, мы уже давно сделали. Причем по его же просьбе. Так что можете позабыть о его существовании.
Сейчас он сильно преобразился, став таким, как во время «обряда». По ее спине пробежал холодок, она ненавидела, когда он становился таким, и даже побаивалась его.
— Вы это серьезно?
— Совершенно. Но почему вы меня об этом спрашиваете? Ведь мне казалось, что вы в меня верите.
— Но не до такой же степени.
— Вера не имеет степени. Она или есть, или ее нет. Третьего не дано.
Развернувшись, он рывком открыл дверь пикапа и сел за руль.
— Удачи вам, Мелен, и не теряйте веры, она нам еще очень понадобится.
Дверь с грохотом хлопнула, и, несколько раз нелепо дернувшись, машина медленно пошла в гору, оставляя ее, одиноко стоящую на краю дороги.
— «Я одна на краю дороги… Что за чушь», — почему-то подумала она.
Да, это было не для нее. Она никогда не оставалась за бортом. И от чистого сердца презирала всех тех, кто по воле судьбы или по собственной глупости попадал в такое положение. Отгоняя прочь тоскливые мысли, она двинулась на юг, по направлению к той самой деревне, откуда доносился собачий лай. — «К утру мне надо быть в Монблане. А к завтрашнему полудню… Впрочем, для начала нужно дожить до сегодняшнего»