Стянув с нее джинсы и трусики, он начал нежно ласкать ее пальцами. Рафилла была вынуждена признать, что это ей очень нравится, особенно когда пальцы делают удивительно ласковые и успокаивающие круговые движения. Она непроизвольно раскинула ноги, задыхаясь от новых ощущений, стремительно вылившихся во всплеск наслаждения.
— У тебя первый оргазм, — как бы между прочим заметил студент.
Сердце Рафиллы билось учащенно. Это было что-то новое, неизведанное. Это было чудесно.
— А теперь позволь мне овладеть тобой, — продолжил он, ложась сверху. — Теперь можешь не бояться.
Рафилле было очень хорошо, но все-таки в голове прозвучал тревожный сигнал.
— Нет, — быстро ответила она, отталкивая его.
— Да, — он продолжал настаивать.
— Нет! — вскричала Рафилла.
— Ты что, навечно собираешься остаться девственницей? — язвительно заметил он.
„Вовсе нет, — мысленно ответила она ему. — Только до того момента, когда Эдди Мафэр будет моим. А он будет моим. О да, обязательно будет“.
Однажды утром Рафилла поднялась рано, когда все еще спали, и отправилась в бассейн поплавать. Ее длинные ноги и плоский, мускулистый живот отливали прекрасным бронзовым загаром.
— У тебя великолепное тело, дорогая, — раздался густой мужской голос с легким акцентом.
Она обернулась и увидела Маркуса Ситроена — магната, владевшего крупной студией звукозаписи, который приехал сюда прошлым вечером из Нью-Йорка со своей супершикарной женой.
Рафилла усмехнулась, она просто не знала, как иначе реагировать на подобный комплимент. Хуже нет — отвязываться от сальных приставаний стариков.
— Спасибо, — сказала она и нырнула в манящие воды бассейна, надеясь, что, когда вынырнет, его уже не будет.
Когда Рафилла вынырнула, чтобы набрать воздуха, к ее удивлению, Маркус Ситроен оказался рядом.
— Посмотри сюда, — весело воскликнул он, словно обнаружил под водой редкую морскую звезду.
Она машинально опустила взгляд в прозрачную голубую воду.
Маркус Ситроен начал опасную игру. Он был абсолютно голым, а плоть его находилась в состоянии эрекции.
Понадобилось несколько месяцев заботливого ухода, прежде чем Шарлин поправилась. Сначала зажили синяки и порезы, а вот восстановление душевного равновесия заняло гораздо больше времени.
— Что произошло? — требовал от нее Бобби. — Кто сделал с тобой такое? Если это Маркус Ситроен, то я убью этого белого сукина сына.
— Нет, нет, — испуганно возразила Шарлин. — Это не он Тебе не стоит с этим связываться.
— Я уже связался. А теперь ты должна рассказать мне, что произошло.
— Нет, Бобби. Я не могу.