Блю перестала тыкать палкой в землю.
— Ты заблудился?
Ганси чуть заметно качнул головой.
— Я наступил на гнездо. — Он прищурился, как это часто делают те, кто хочет казаться непринужденным, но было ясно, что никакой непринужденности в этом его рассказе нет и в помине. — Шершни, как ты и сказала. Они гнездятся в земле. Но ты и сама это знаешь. А я тогда не знал. Сначала я почувствовал небольшой укол сквозь носок. Я подумал, что наступил на колючку, — их там было множество, этакие зеленые длинные плети, — но тут же почувствовал второй укол. Знаешь, это было почти не больно.
Блю почувствовала, как к горлу подкатился тошнотный комок.
— А потом, — продолжал Ганси, — я почувствовал укол еще и в руку и, когда догадался отскочить в сторону, наконец-то увидел их. Они облепили мои руки до самых плеч.
Каким-то образом ему удалось перенести ее самое туда, заставить ее собственными глазами сделать это открытие. Сердце Блю замерло, отравленное ядом.
— И что же ты сделал? — спросила она.
— Я знал, что уже умер. Я знал, что уже умер, еще до того, как тело почувствовало, что с ним что-то не так. Потому что я оказался в больнице после того, как меня ужалила одна пчела или кто там, а в тот раз — не меньше сотни. Они были у меня в волосах, Блю, они были у меня в ушах.
— Ты испугался? — спросила она.
Ему не нужно было отвечать. Она увидела ответ в его глазах, вдруг сделавшихся пустыми.
— И что же случилось?
— Я умер, — сказал он. — Я почувствовал, как мое сердце остановилось. А шершни не обратили на это никакого внимания. Они продолжали жалить меня мертвого. — Ганси умолк. Потом сказал: — А вот это самая трудная часть.
— А это я больше всего люблю, — отозвалась Блю. Вокруг возвышались неподвижные беззвучные деревья, тишину нарушали только раскаты грома. Блю стало немного стыдно, и она, чуть помолчав, добавила: — Извини, я не хотела… просто вся моя жизнь — это сплошные «трудные части». Я вовсе не смеюсь над тобой.
Он медленно выдохнул.
— Я услышал голос. Шепот. Никогда не забуду, что он сказал. Он сказал: «Ты будешь жить волей Глендура. На силовой линии умирает человек, который должен был жить, и значит, ты останешься жить, хотя должен умереть».
Блю даже не дышала. Воздух вокруг них словно сгустился.
— Я рассказал Хелен. Она сказала, что это была галлюцинация. — Ганси отбросил с лица болтающуюся лозу. Кусты здесь росли гуще, деревья стояли чаще. Наверное, пора было возвращаться. Голос Ганси звучал необычно. Строго и уверенно. — Это не была галлюцинация. — Рядом с Блю сейчас был тот Ганси, который делал записи в ежедневнике. Правда рассказа, его магия полностью захватили ее.