Такого просто быть не могло.
— О, нет, — почти беззвучно сказала Блю. — Не трогай. Отпечатки пальцев!
Но на скелете никаких отпечатков сохраниться не могло. Кости были чисты, словно перед ребятами лежал музейный экспонат; мягкие ткани давно истлели, а от одежды остались только клочья. Осторожно разгребая листья, Ганси обнажил весь скелет. Он лежал, скрючившись, одна нога подогнута, руки разбросаны по обе стороны черепа — стоп-кадр давней трагедии. Время странным образом пощадило одни части, но уничтожило другие: часы сохранились, а кисти руки не было. Исчезла рубашка, но остался галстук, волнистой полоской лежавший на выступах и впадинах полуразрушенной грудной клетки. Сохранились кожаные туфли и даже носки, висевшие как мешочки на костях ног, закрывая голеностопы.
Скула черепа оказалась глубоко вдавлена внутрь. Блю подумала, что, наверное, это и явилось причиной смерти.
— Ганси, — неживым голосом сказал Блю, — это был мальчик. Это был мальчик из Эглайонби.
Она указала на грудную клетку. Между двумя ребрами застряла эмблема Эглайонби, клочок синтетической ткани, оказавшейся неподвластной стихиям.
Они смотрели друг на друга через останки. Вспышка молнии осветила их лица сбоку. Блю с точностью представила себе череп под кожей Ганси, его скулы, лежащие так близко к поверхности, высокие и угловатые, как у карты Смерти.
— Мы должны сообщить об этом, — сказала она.
— Подожди, — ответил он. Ему потребовались считаные секунды, чтобы отыскать под тазобедренным суставом бумажник. Он был сделан из хорошей кожи и, хотя отсырел и потемнел, оказался почти нетронутым плесенью. Ганси распахнул его, посмотрел на многоцветные края кредитных карточек, торчавших с одной стороны. Потом обнаружил среди них водительские права и вытащил карточку.
Блю услышала, как Ганси ахнул от потрясения.
С карточки на него смотрело лицо Ноа.
В девять вечера Ганси позвонил Адаму на завод автоприцепов.
— Я заеду за тобой, — сказал он и повесил трубку.
Он не стал говорить, что это важно, но, поскольку он впервые за все время попросил Адама уйти с работы, значит, это нужно было сделать.
На стоянке тарахтел на холостом ходу «Камаро», неровные взревывания его мотора эхом разносились в темноте. Адам сел в машину.
— Объясню, когда приедем, — сказал Ганси.
Он дернул ручку коробки передач и нажал на газ с такой силой, что задние шины громко взвизгнули на асфальте. Глядя на выражение его лица, Адам решил, что что-то случилось с Ронаном. Может быть, с Ронаном в конце концов случился Ронан. Но они ехали не в больницу. «Камаро» прямиком влетел на стоянку перед «Заводом Монмут». Они вдвоем взбежали по темной скрипучей лестнице на второй этаж. Ганси привычно толкнул дверь, она распахнулась и стукнулась о стену.