Они немного помолчали, затем Ронан сказал:
— Надо птицу кормить…
Но вместо того, чтобы сделать какое-нибудь движение, он уставился на рычаг коробки передач, похоже, не видя его.
— Я все думаю о том, что было бы, если бы Велк сегодня застрелил Ганси.
Адам не позволял себе даже думать о такой возможности. Как только его мысли приближались к страшным событиям сегодняшнего вечера, он ощущал в себе что-то темное и болезненное. Ему было тяжело вспоминать, какой была его жизнь в Эглайонби до появления там Ганси. Те отдаленные воспоминания были тяжкими, исполненными одиночества и сводились по большей части к тому, как Адам поздними ночами сидел на ступеньках дома-прицепа, смаргивал слезы с глаз и думал: какого же черта я во все это ввязался? Тогда он был младше, но ведь только на год с небольшим.
— Но ведь этого не случилось.
— Да, — кивнул Ронан.
— Хорошо, что ты научил его этому удару.
— Но я ведь не учил его ломать себе пальцы!
— Такой уж он есть. Решил, что уловил суть, и хватит с него.
— Бездельник, — согласился Ронан и снова погрузился в свои мысли.
Адам кивнул, собираясь с духом.
— До завтра. Спасибо.
Ронан смотрел в сторону от дома, через темное поле. Его пальцы беспокойно ерзали по баранке; по-видимому, его что-то тревожило, но, имея дело с Ронаном, трудно было понять, то ли он продолжает думать о Велке, то ли переключился на что-то совсем другое.
— Выкинь из головы, старина. До завтра.
Тяжело вздохнув, Адам выбрался из машины. Снова приостановился, постучал костяшками пальцев по крыше, и Ронан медленно тронул с места. В небе светились жестокие яркие звезды.
Как только Адам успел поставить ногу на третью ступеньку лестницы, дверь распахнулась; упавший из домика свет осветил его снизу до пояса. На пороге стоял его отец, рассматривая сына сверху вниз.
— Привет, папа, — сказал Адам.
— Я те дам привет! — бросил отец. Он действительно уже был в ярости. От него пахло, как из пепельницы, хотя он и не курил. — Шляешься до полуночи! Надеешься, что ложь тебе с рук сойдет?!
— Какая ложь? — осторожно спросил Адам.
— Твоя мать была сегодня в твоей комнате и кое-что нашла. Сказать что, или сам догадаешься?
У Адама задрожали колени. Он изо всех сил старался как можно меньше посвящать отца в любые подробности своей жизни в Эглайонби, и ему на ум сразу пришло несколько вещей, которые могли бы не понравиться Роберту Парришу. Хуже всего было то, что он не знал, о чем именно идет речь. Он не смел глядеть отцу в лицо.
Роберт Парриш схватил Адама одной рукой за грудки и заставил поднять голову.
— Смотри мне в глаза, когда я с тобой говорю! Платежный корешок. С фабрики!