«Камаро» стоял на неосвещенной подъездной дорожке совсем рядом со стеклянными дверями больницы. Дожидаясь Адама, Ганси смотрел, как они открывались и закрывались, пропуская невидимых пациентов. Но вот Адам опустился на пассажирское сиденье рядом с ним. Он выглядел на удивление невредимым; обычно после отцовских избиений у него на лице оставались ссадины и синяки, но на этот раз Ганси заметил только слегка покрасневшее и распухшее ухо.
— Мне сказали, что у тебя нет медицинской страховки, — сказал Ганси. Ему также сообщили, что вряд ли Адам когда-нибудь сможет слышать левым ухом. Осознать, что какое-то невидимое повреждение может быть неизлечимым, было очень трудно. Он дожидался Адама, чтобы сказать ему, что нашел способ заплатить. Но Адам молчал и лишь, не переставая, крутил больничный браслет на запястье.
— Я все устроил, — осторожно добавил Ганси.
В подобных моментах Адам всегда что-то говорил. Начинал злиться. Заявлял: «Нет, Ганси, не возьму я твоих чертовых денег. Ты меня не купишь». Но сейчас он лишь безостановочно крутил картонный браслет, который в приемном покое надели ему на запястье.
— Ты победил, — устало сказал в конце концов Адам и еще сильнее взъерошил ладонью и без того растрепанные волосы. — Отвези меня за моими вещами.
Ганси совсем было собрался завести «Камаро», но тут он отдернул руку от ключа зажигания.
— Ничего я не выиграл. Неужели ты думаешь, что я хотел вот такого?
— Да, — ответил, не глядя на него, Адам. — Да, я так думаю.
Ганси чуть не задохнулся от вспыхнувших одновременно боли и гнева.
— Не пори ерунды.
Адам все дергал, дергал, дергал неровную склейку браслета.
— Я тебе говорю, что ты можешь сказать: «Я тебя предупреждал». И: «Если бы ты ушел раньше, такого не случилось бы».
— Разве я говорил такое? А тебе вовсе незачем вести тебя так, будто случился конец света.
— Да, это конец света.
Между «Камаро» и дверями больницы остановилась «Скорая помощь». Она подъехала без сигнальных огней, но парамедики тут же выскочили из кабины и поспешили к задней двери машины, несомненно, чтобы вытащить пострадавшего. Ганси почувствовал, что у него в груди разгорается обжигающий огонь.
— Ушел из отцовского дома — и это для тебя конец света?
— Ты же знаешь, что я хотел, — сказал Адам. — И знаешь, что совсем не такое.
— Ты ведешь себя так, будто в этом я виноват.
— Ну еще скажи мне, что ты не рад, что все это произошло.
Что скрывать: он хотел, чтобы Адам ушел из дома. Но никогда, ни при каких обстоятельствах он не мог хотеть, чтобы это случилось любой ценой. Нет, Адам должен был не сбежать, а гордо, победителем уйти; иного он себе и представить не мог. И уж, конечно, он ни в коей мере не хотел, чтобы Адам смотрел на него так, как смотрел сейчас. И поэтому он сказал чистую правду: