— Мистер Велк!
Ганси!
Голос Ганси донесся точно из-за полого дерева, порождавшего видения, и тут же появился и он сам. Следом за ним шли Ронан и Блю. Сердце Адама уподобилось одновременно и птице, и камню — он испытал глубокое облегчение, но и столь же глубокий стыд.
— Мистер Велк, — повторил Ганси. Даже в очках и с непричесанной после сна головой он пребывал во всем величии могущественного и сиятельного Ричарда Ганси III. Он не смотрел на Адама. — Сюда уже едет полиция. Я настоятельно рекомендую вам отойти от этой женщины и не усугублять свою участь необдуманными действиями.
Велк, похоже, собрался было что-то ответить, но сразу передумал. Тут все уставились на нож в его руке и на землю прямо под его острием.
Нив исчезла.
Все тут же начали оглядываться на углы пентаграммы, на дуплистое дерево, на озерцо — но все это было смешно. За десять (самое большее) секунд Нив не смогла бы никуда отползти, да еще так, чтобы этого никто не заметил. Да она и не двигалась вовсе. Она просто исчезла.
Некоторое время — считаные мгновения — ничего не происходило. Все застыли, словно в диораме, не зная, что делать.
Потом Велк метнулся прочь из пентаграммы. Адаму потребовалась лишь доля секунды, чтобы понять, что он кинулся туда, где валялся пистолет.
Ронан чуть замешкался и подбежал к Велку как раз тогда, когда тот поднимал пистолет. Велк рукояткой ударил Ронана в челюсть, так, что голова у того дернулась.
Велк направил пистолет на Ганси.
— Нет! — закричала Блю.
Времени не оставалось ни на что.
Адам ринулся в середину пентаграммы.
Как ни странно, там не было слышно ни звука, и как-то объяснить это было невозможно. Отзвук крика Блю донесся приглушенным, словно из-под воды. Воздух был неподвижен. Единственным истинным ощущением для Адама было ощущение электричества — едва заметное покалывание во всем теле от разыгравшейся вокруг него электрической бури.
Нив сказала, что важно не само убийство, а принесенная жертва. И, совершенно ясно, после этих слов Велк окончательно перестал что-то понимать.
А вот Адам понимал, что значит жертвоприношение, куда лучше, чем, как он думал, когда-либо сумеют понять хоть Велк, хоть Нив. Он знал, что оно вовсе не сводится к убийству кого-нибудь или выкладыванию фигуры из птичьих косточек.
По правде говоря, Адам уже очень, очень давно почти непрерывно совершал жертвоприношения и знал, что в этом деле труднее всего.
На своих условиях или вовсе никак.
Ему не было страшно.
Человек по имени Адам Парриш представлял собой сложное, великолепное единство мускулов и органов, синапсов и нервов. Он был чудом из движущихся частей и освоенного искусства выживания. Но самым важным в Адаме Паррише являлось то, что он всегда обладал свободой воли и умел быть сам себе хозяином.