Это было важнее всего.
Это всегда было важнее всего.
Вот это и значило — быть Адамом.
Опустившись на колени в центре пентаграммы, зарывшись пальцами в мягкую сырую почву, Адам сказал:
— Я приношу себя в жертву.
— Адам, нет! Нет! — раздался страдальческий вопль Ганси.
На своих условиях или вовсе никак.
Я стану твоими руками, — думал Адам. — Я стану твоими глазами.
Раздался звук, как будто кто-то переключил большой рубильник. Громкий треск. Земля под ними сдвинулась с места и начала вращаться.
Блю швырнуло на Ронана. Тот, упав после удара, который нанес ему Велк, только-только начал подниматься. Контуры огромных валунов, лежавших посреди леса, вдруг подернулись рябью, как будто она видела их сквозь воду, а озерцо вдруг разбушевалось и начало захлестывать берега. Раздался могучий, тяжелый звук, похожий на грохот приближающегося поезда, и в голове Блю осталась только одна мысль: со мною никогда не случается ничего по-настоящему плохого.
Деревья склонялись друг к дружке, как будто стремились выдрать корни из почвы. Наземь густо и страшно посыпались листья и обломанные ветки.
— Землетрясение! — крикнул Ганси. Он вскинул одну руку над головой, а другой цеплялся за дерево. В волосах у него было полно мусора.
— Посмотри, что ты натворил, кретин поганый! — заорал Ронан на Адама, который, пристально и настороженно глядя перед собой, стоял посреди пентаграммы.
Интересно, это когда-нибудь прекратится? — подумала Блю.
Землетрясение было, в буквальном смысле слова, такой сногсшибательной вещью, такой потрясающей вещью, такой неправильной вещью, что легко было поверить, что мир сломался окончательно и никогда больше не выправится.
Преодолевая пляску и стоны земли, Велк поднялся на ноги. Пистолет он крепко сжимал в руке. Оружие казалось еще чернее и уродливее, чем прежде, и принадлежало миру, где смерть бывала внезапной и несправедливой.
Велк сумел устоять на ногах. Пляска скал, кажется, начала замедляться, но все остальное продолжало мельтешить, словно в аттракционе из павильона смеха.
— Ты хоть представляешь себе, что делать со всем этим могуществом? — крикнул он Адаму. — Какая глупость! Все псу под хвост!
Велк направил пистолет на Адама и без дальнейших разговоров нажал на спуск.
Окружающий мир сразу замер. Листья продолжали сыпаться, и вода плескалась в озерце, но земля уже не раскачивалась.
Блю завизжала.
Все четыре пары глаз, не отрываясь, смотрели на Адама, который все так же стоял в центре пентаграммы. У него был совершенно растерянный вид. Он, нагнув голову, смотрел на свою грудь, свои руки. Следа от пули на нем не было.