Велк не промахнулся, но Адам не был ранен, и каким-то образом одно и другое было связано между собой.
Ганси глядел на Адама с невыносимой печалью. Это оказалось первым признаком из тех, которые дали Блю возможность понять, что произошло какое-то принципиальное, безвозвратное изменение. Если не во всем мире, то в Кейбсуотере. А если не в Кейбсуотере, то в Адаме.
— Почему? — спросил Ганси Адама. — Что во мне такого ужасного?
— Это никак не связано с тобой, — сказал Адам.
— Но, Адам… — воскликнула Блю, — что ты сделал?
— То, что следовало сделать, — ответил Адам.
Велк, остававшийся на своем месте в нескольких футах от них, издал какой-то сдавленный звук. Увидев, что его пуля не повредила Адама, он безвольно опустил руку с пистолетом, как ребенок, изображающий поражение в разыгранной понарошку перестрелке.
— Думаю, будет лучше, если вы вернете это мне, — сказал Адам Велку. Его чуть заметно трясло. — Мне кажется, Кейбсуотер не хочет, чтобы оно оставалось у вас. Наверное, если вы не вернете его мне, он сам отберет его.
Внезапно деревья зашумели, как от сильного ветра, хотя Блю не ощутила ни малейшего шевеления воздуха. На лицах Адама и Ронана одновременно отобразилось потрясение, а в следующий миг Блю поняла, что это не шум ветвей, а голоса. Деревья говорили, и теперь она тоже могла их слышать.
— Прячьтесь! — крикнул Ронан.
Послышался другой звук, похожий на хруст, тут же перешедший в другой, более выраженный шум. Словно что-то большое и тяжелое двигалось между деревьев, ломая ветки и топча кусты.
— Что-то идет! — завопила Блю.
Она крепко вцепилась в рукава Ронана и Ганси. Всего в нескольких ярдах от них находилась щербатая пасть дерева, наводящего видения, и туда-то она и поволокла своих друзей. На мгновение, перед тем как их окутала магия дерева, они успели увидеть, что надвигалось на них — огромный табун зверей с белыми рогами и сверкающими, как наст на чистом снегу, шкурами, оглашавших окрестности фырканьем и визгом. Они скакали плечом к плечу и, казалось, не видели ничего перед собой. Когда некоторые из них вскинули головы, Блю заметила, что в них есть какое-то сходство и с вороном, изображенным на склоне холма, и со статуэткой собачки, которую она недавно держала в руках, — странное и вычурное. Гром, который издавала в движении лавина их тесно прижатых одно к другому тел, сотрясал землю, как еще одно землетрясение. Но перед кругом, в который была вписана пентаграмма, табун с громким фырканьем начал делиться на два потока.
Ронан за спиной Блю вполголоса выругался, а Ганси, прижатый к теплой древесной стене, отвернулся, как будто не мог перенести этого зрелища.