Деклан промедлил на секунду дольше, чем следовало. Ронан скрестил руки на груди.
— Эшли, ну и парня ты себе выбрала! Ты проведешь с ним прекрасную ночь, а в следующую прекрасную ночь с ним будет уже другая девушка.
Было слышно, как где-то высоко над головами жужжа билась в оконное стекло муха. За спиной Ронана медленно закрылась дверь, оклеенная фотокопиями квитанций штрафов за превышение скорости.
Эшли от неожиданности не просто открыла рот, а изобразила губами вместо классического «О» перекошенное «D». В следующую секунду Ганси дернул Ронана за руку.
— Он просит прощения, — сказал Ганси.
Рот Эшли медленно закрылся. Она поглядела, моргая, на карту Уэльса и вновь перевела взгляд на Ронана. Тот хорошо выбрал оружие: чистая правда, не смягченная жалостью.
— Мой брат… — начал было Деклан и осекся. Он не мог сказать ничего такого, чего не успел самолично продемонстрировать Ронан. — Мы пойдем, — сказал он, немного помявшись. — Ронан, тебе стоило бы подумать… — И снова он не нашел, чем закончить фразу. Его брат полностью держал инициативу в своих руках.
Деклан чуть более резким движением, чем нужно, взял Эшли за руку, торопясь отвлечь ее от происходившего, и шагнул в сторону выхода.
— Деклан… — произнес Ганси.
— Не надо никаких увещеваний, — предупредил Деклан. Он поспешно увел Эшли на крохотную лестничную площадку и вниз по лестнице. Адаму все же удалось услышать начало действий по возвращению утраченных позиций: «У него серьезные проблемы, я ведь говорил тебе, помнишь, я специально хотел подгадать время, когда его не будет, ведь именно он нашел папу, из-за этого у него с нервами плохо, лучше пойдем, закусим дарами моря, как ты смотришь на то, чтобы угоститься лобстером? Идем?»
Как только входная дверь закрылась, Ганси сказал:
— Ну, ты даешь, Ронан!
На лице Ронана все еще сохранялось возмущенное выражение. Его кодекс чести не допускал неверности и случайных связей. Не то чтобы он вел с этими вещами непримиримую борьбу, просто он не мог их понять.
— Он бабник. Но ты вовсе не обязан возиться с этой проблемой, — сказал Ганси. По мнению Адама, сам Ронан представлял собой изрядную проблему, с которой вовсе не обязательно было возиться Ганси, но об этом у них уже был спор прежде.
Ронан высоко вскинул бровь, казавшуюся острой, как бритва.
Ганси громко захлопнул ежедневник.
— На меня такие штуки не действуют. К тебе и Деклану она не имеет никакого отношения. — Он произнес «к тебе и Деклану», как будто речь шла о материальном предмете, который можно поднять и осмотреть со всех сторон. — Ты плохо поступил с ней. И всех нас выставил в дурном свете.