— Надеюсь, он никогда не найдет то, что ищет, — сказала Мора.
— Он из кожи вон лезет, чтобы отыскать, — заметила Персефона, взяв со стола две карты. — Боюсь, что он все-таки отыщет что-нибудь.
Мора резко повернулась к Блю.
— Блю, если когда-нибудь еще увидишь этого человека, сразу уходи подальше.
— Нет, — уточнила Калла. — Сначала лягни его по яйцам. А потом беги куда подальше.
Хелен, старшая сестра Ганси, позвонила буквально в ту секунду, когда Ганси повернул на грунтовую дорогу, ведущую к владениям Парришей. Разговаривать по телефону, сидя за рулем Свина, на ходу всегда было нелегким делом. Во-первых, у «Камаро» была механическая коробка передач, и во-вторых, он ревел, как здоровенный тягач, а между этими двумя факторами имелась еще куча всякой всячины, в которую входили руль, электрические помехи и грязная рукоятка коробки передач. В результате голоса Хелен почти не было слышно, а Ганси чуть не съехал в канаву.
— Когда у мамы день рождения? — спросила Хелен. Ганси, с одной стороны, было приятно слышать ее голос, а с другой — он был раздражен, что она звонит по столь банальному поводу. По большей части они с сестрой неплохо ладили; вся близкая родня Ганси относилась к редкой и непростой человеческой породе, в которой люди не прикидываются тем, чем не являются на самом деле.
— Это ты все время строишь брачные планы, — сказал Ганси; в это время ниоткуда возникла собака. С бешеным лаем она неслась рядом с «Камаро» и пыталась укусить машину за шину. — Так что всякие даты больше по твоей части.
— То есть ты тоже не помнишь, — ответила Хелен. — А я больше не строю брачных планов. Ну, не все время. Скажем, постоянно, но не каждый день.
Хелен не требовалось становиться кем бы то ни было. Она не делала карьеру, зато у нее были различные хобби, охватывавшие собой жизни других людей.
— Я помню, — напряженным голосом сказал он. — Десятого мая. — Нечистокровный лабрадор, крепко привязанный возле первого дома, который он миновал, печально забрехал на машину.
Другая собака продолжала атаковать шины; ее лай нарастал вместе с ревом мотора. Во дворе трое детей в рубашонках-безрукавках стреляли из пневматических ружей по банкам из-под консервированного молока; они орали: «Эй, Голливуд!» и при виде Свина радостно принялись целиться по его колесам. Одновременно они делали вид, будто прижимают к ушам сотовые телефоны. Ганси неожиданно ощутил какое-то странное чувство к этой троице — к их дружбе, к тому, что они находятся на своем месте и являются его порождением. Он не мог понять, жалость это или зависть. Все вокруг было покрыто пылью.