– И что дальше? Потом ты передумаешь и снова уйдешь, не так ли? Ты же всегда поступаешь правильно, Герман, разве нет? Ну же, почему ты все еще здесь? Почему ты не бежишь каяться в грехах? Я – замужняя женщина, Герман. Я – мать. Да как ты смеешь меня обнимать?!
– Я не хочу больше даже думать о том, что правильно. Я думал, что смогу… – Взгляд его опасно потемнел.
Я собрала остатки злости, всю свою нерациональность, всю свою неразумность, развернулась и кивнула.
– Я хочу, чтобы ты ушел и больше никогда не возвращался, – сказала я, но руки мои перестали слушаться меня, и я обхватила его за шею. Капелин смотрел на меня, как будто я говорила на китайском языке. – Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Я знать тебя не хочу, я тебя ненавижу, – добавила я, запуская ладони в его жесткие волосы. – Но также я хочу, чтобы ты остался. Даже против моей воли. Что только лишний раз подтверждает твою теорию о моей безответственности и безнравственности. И, определенно, о ненормальности.
– Я никогда не говорил…
– Да-да-да, – кивнула я, и Герман сощурился.
Секундой спустя он подхватил меня под ягодицы и поднял над полом, совсем как в дешевых фильмах о любви. Я была уверена, что эта поза в жизни окажется неудобной и что любая почувствует себя глупо и нелепо, но меня, напротив, охватил восторг, как будто я летела на карусели, на американской горке, и меня подбрасывало то до небес, то вниз, в пропасть. Гера впечатал меня в стену, прижал своим телом, и я почувствовала его желание, твердость его «намерений». От этой чисто физической близости я чуть не задохнулась, нас друг от друга отделяли только пара слоев тонкой, ненадежной ткани. Все было возмутительно и неприлично, и восхитительно, и эмоции звенели и переливались между нами, как горящий пламенный алкогольный коктейль, льющийся струей огонь «голубого блейзера».
– Значит, хочешь, чтобы я ушел? – спросил Гера низким, изменившимся голосом. – Или остался? Я так и не понял.
– Любое из двух, – передернула плечами я.
Герман улыбнулся опасной, нехорошей улыбкой и ответил, что в таком случае выбирает второе. Его руки нашли застежку моего бюстгальтера, он отсоединил крючки и освободил мои груди. Несколько секунд Герман просто смотрел на меня, не шевелясь, смутно улыбаясь, а я смотрела на него, наслаждаясь каждым мгновением происходящего, как школьница, которую позвали целоваться за забором школы. Я забыла о том, что в соседней комнате сидит мой сын, спит моя дочь. Я забыла о том, что решила навсегда забыть о Германе Капелине. Да и обо всем вообще.