Никто не хочет признаваться в том, что он уязвим, что он смертен.
Несколько детей остановили свою игру и смотрели на меня с интересом, без вежливости или брезгливости. Им было любопытно, почему это тетя оказалась тут в середине дня в тапочках, в растянутом свитере с застарелым пятном от кофе на груди, в штанах с цветастыми изогнутыми «бешеными огурцами», с телефоном и тяжеленной книгой в руке. Я забыла, что была не одета. Я забыла обо всем, когда покинула квартиру. Почему я вообще убежала? Я не боялась Сережи или того, что он, к примеру, меня ударит. Он ни разу в жизни не тронул меня и пальцем. Даже когда я, усталая и взбешенная его очередным двухнедельным отсутствием, набросилась на него с кулаками и криками, он просто стоял и ждал, когда меня, что называется, отпустит. Нет, я убегала от чего-то другого. От кого-то другого. От самой себя.
– Вы в порядке? – услышала я чей-то голос. Какая-то женщина, чья-то взволнованная мать смотрела на меня внимательно и равнодушно.
Сделав усилие, я кивнула.
– Я просто… вышла прогуляться перед обедом, подышать… этим… воздухом, – невразумительно пробормотала я. Мои слова женщину не убедили, но успокоили. По крайней мере, я вроде не была буйной сумасшедшей – уже неплохо. На всякий случай женщина отвела ребенка от меня подальше, на другой край площадки. Осмотревшись вокруг, я подошла к скамейке неподалеку. Она оказалась грязной, и я присела на ее спинку, сверху, забравшись на скамейку с ногами. Мне было холодно, особенно ногам в тапочках. Хоть солнце старательно сияло уже по-летнему, воздух и земля еще не были прогреты достаточно, чтобы гулять по ним практически босиком. Что делать дальше, я не знала. От холода меня начала бить дрожь. Когда зазвонил телефон, мне потребовалось несколько серьезных усилий, чтобы нажать на экран, так замерзли мои пальцы. Отчасти это было сложно и потому, что по экрану пробежала большая некрасивая трещина. Вот что случается, когда швыряешься телефонами.
– Лизка, ты чего молчишь? Алло! Ты там где? – конечно, это была сестра. Она перезвонила, потому что волновалась. Фая всегда делала вид, что ей все равно, но через какое-то время перезванивала, потому что переживала. Я была ненадежна в этом смысле, от меня всегда имело смысл ожидать проблем.
– Я здесь.
– Почему там у тебя орут дети? – спросила она с подозрением. – Где это твое «здесь»?
– На площадке, – ответила я. – Около твоего дома. То есть не твоего, ты же теперь живешь, как принцесса, в замке.
– Ты что, Вовку забрала пораньше? Почему? Он заболел? Чего ты молчишь, что происходит? – Файка проигнорировала мой сарказм.