– Вы же понимаете, я говорю фигурально! – вскричал он. Вскричал – именно так, будто он на сцене. У меня начала болеть голова от его криков и метания по кухне. – А потом она… она ушла. Наша любовь была обречена с самого начала, два таких одиноких человека, как мы, никогда не смогли бы быть вместе.
– Она оставила вас или вы ее?
– И что это изменит? Зачем вешать на все таблички с названиями. Мы больше не вместе. Я не держу зла, желаю ей счастья.
– И у вас осталась книга. Вы написали книгу для нее, для этой женщины? – сказала я, и Иван Кукош замер, его лицо – пластилин – отразило сразу миллион эмоций, они перемешивались, перетекали вдруг в друга, словно он увлекся и позабыл их контролировать. Миллион масок, наслоившихся одна на другую.
– Это очень странное интервью, – признался он, а затем кивнул. – Я написал эту книгу, потому что хотел облегчить ее страдания. У нее была очень сложная судьба, ее семья… большая трагедия. Ее отец покончил с собой, причем на ее глазах.
– Да вы что! – против воли изумилась я. Вот же врет.
– Да, представьте себе, и это, конечно, навсегда изменило ее. Это так несправедливо, но несправедливость – часть этого мира. Так она говорила. Я помню ее смех, светлые волосы, как колосья пшеницы после дождя…
– Ей понравилась ваша книга?
– Понравилась? Нет, эта книга нас сломала. Она хотела, чтобы я ее сжег. Вы понимаете меня? Но рукописи не горят… У вас есть еще вопросы? У меня нет больше времени на эту ерунду. Пришлите мне интервью на согласование. Ни слова, ни единой фотографии без моего одобрения.
– Конечно, – с готовностью пообещала я.
Рукописи не горели, но нас с Файкой «бомбило», если выражаться откровенно. Обе мы еле досидели до конца этой встречи.
– Ну и тип, – выдохнула я, влетая в лифт. – Какой-то вампир, меня словно высосали.
– Ну-ка, дай посмотреть? Может, я найду следы укуса? – рассмеялась Файка, а я демонстративно подставила ей шею.
– Был дождливый день, смеркалось… Вот придурок же. Господи, сколько слов наговорил, чемодан. Спектакль одного актера, – возмущалась я.
– Но говорил он о ней. Ты заметила, Лиза, что он говорил о Майке? Серые глаза, волосы?
– Ты тоже все поняла? Мне не померещилось? – спросила я, отчего-то сильно волнуясь. – Даже не в глазах дело, я ведь слышала уже эту историю, Кукош не стал даже ничего придумывать, он только все чуть-чуть переделал. Майя писала о своем соседе. Он придумал про отца. И про ненависть она говорила. Этот сукин сын просто меняет детали и усиливает эффект.
– Много слов – это нам только на руку. Больше доказательств. Главное, чтоб все эти слова в твоем диктофоне остались. Ты уверена, что все правильно включила и ничего не перепутала? Все-таки приложение новое…