– А затем, – важно пояснил децкий, – что он старший из живых сыновей Владимира Мономаха и прав на киевский стол у него побольше, чем у прочих. Главное же, дружина у него добрая и тысяцкий, Воислав Мишинич, тямущий. Да… Перетрухал тогда, конечно, дедушка. А наш Изяслав вернулся к столу, отхлебнул из кубка, закусил икоркой, облизал ложку, положил ее на стол и говорит весело: «Да, дядя, этих гостей мы с тобой не приглашали. Доедим, допьем – да и по коням. Пора нам с тобою и уделы наши навестить». Потом приказал нам собраться на Дорогожичах, и в сумерках мы уже выступили. Гнались за нами два князька, Святослав Всеволодович с Борисом Юрьевичем, да не догнали. Для них же и лучше: уж очень злы мы были. А чего о славных киевлянах меж собою обносили по пути, я лучше не стану повторять.
– Киевляне не так уж виноваты, Радко. Их тоже попробуй понять. Наши и без того за любовь к твоему князю не раз заплатили своим добром, а кто – и своей жизнью или жизнью детей. Не нравится народу также, что он иноземцев на Русь приводит.
– Изяслав только венгров и поляков приводит, христиан, а войско берет у королей, зятьев своих. Какое же может быть сравнение с твоим Юрием, тот ордами науськивает на Русь язычников-степняков!
– Как станут народ грабить, не увидишь и ты меж ними большой разницы, – отмахнулся Хотен. И вдруг вытаращился на раскрасневшегося гостя. – И вот что я скажу тебе: если твой князь – это русский Александр Македонский, должен он своих врагов всегда побеждать! Ну?
– Чего – «ну»? – растерялся Радко.
– Ну, так отчего ж он, лихой твой князь Изяслав, побеждать перестал?
Радко насупился. Не глядя на Хотена, выговорил трудно:
– А полегче чего ты спросить не можешь? По моему же разумению, простого рубаки, полоса такая пошла. Богиня языческая Хвортуна, о ней ты же сам мне рассказывал, повернулась к нам толстой своей задницей. А мы еще свое возьмем…
– Ну?
– Какое тебе снова «ну»? – засопел Радко.
– Ну, так чего твоему князю на сей раз от меня нужно? Говори, наконец, не томи!
– А… Давно хотел сказать, да ты мне слово не даешь вставить. Требует великий князь наш тебя к себе. Велел, чтобы ты сразу же выехал, однако я решил до утра погодить: кони наши замучились.
На этот раз Хотен вытаращился так, что и сам это ощутил. Тут же прищурился, чувствуя себя скоморох скоморохом. Мужское ли дело – заботиться о том, как выглядишь со стороны? Тем более, услышав такой приказ от князя Изяслава… Тут же головой работать надо, головой!
– Послушай, Радко, – осторожно выговорил Хотен. – Как ты полагаешь, неужели он до сих пор числит меня у себя на службе, твой князь Изяслав Мстиславович?