Воскресенье. Спортивный комментатор в послеобеденной передаче, весь дрожа от возбуждения, будто в него бес вселился, сообщает минута за минутой о ходе футбольных матчей. Ерзает на стуле, волнуется. Его голос становится истинно драматическим, когда он узнает, что на таком-то стадионе коренным образом изменилась ситуация. Смотреть противно. Плюнул и выключил телевизор.
Сегодня, ближе к вечеру, почти случайно оказался я на площади в Каннето. А случайно потому, что всегда готов променять любую толпу на тишину и покой. И вижу: перед помещением Итальянской компартии возводят помост или, вернее, трибуну — красные флаги, плакаты (чтобы прикрыть ветхий, расшатанный стол) с серпом и молотом желтого цвета на красном. В это время на полной скорости влетает, по-сумасшедшему сигналя, красная машина. Что случилось? Ничего особенного, объясняют мне. Просто какой-то тип купил себе новую машину и теперь желает привлечь внимание общественности к своему приобретению. Строительство трибуны не прекращается ни на минуту. Здесь вскоре состоится выступление двух новых членов муниципалитета от компартии, которые публично поблагодарят население за недавнее избрание на эту должность. Повсюду происходят изменения в административных органах, и страна понемногу облачается в красное…
Уже апрель. Пролетели первые три месяца этого года, и юная, нежная весна успела повзрослеть, распахнулась, бесстыдница. С деревьев облетели цветы, и появились упругие листья; зимние праздники с карнавалом давно позади. Карнавал я видел только с балкона: по улице прошли две-три жалкие маски да несколько ребятишек, вырядившихся, как идиоты, в костюмы Зорро и д’Артаньяна. Какое отношение имеют эти костюмы и маски к нашим южным традициям? Хорошо помню прежние маскарады, когда мы одевались животными: волками, лошадьми, поросятами, ослами… Или ведьмами и колдунами. Наряжались все от мала до велика, кто во что горазд. Появлялись даже личности с ночными горшками на голове. А кто-то держал под мышкой котелок, из которого поминутно вытаскивал большой вилкой спагетти и смачно чавкал. Ходили из дома в дом — разыгрывали сцены, пели, плясали, после чего хозяева обычно выставляли печенье, вино, сушеный инжир. А если не выставляли ничего, то получали от нас на орехи.
В Малье, что неподалеку от Лечче, в 1960 году, когда мне еще и двадцати не было, устроили сумасшедший карнавал. На улице толпился всевозможный народ. Мы швыряли конфетти в лицо прохожим, особенно девушкам, и те притворялись, будто сердятся, хотя сами радовались, что на них обращают внимание. Бывало, запихивали им конфетти под кофточку, и девчонки с визгом вырывались.