У него имелся свой ковен из двенадцати человек, среди которых была и Верховная Жрица, Дева Марион, — все одеты в линкольнский зеленый. Пойти к разбойникам было, вероятно, куда респектабельнее, чем на ведьмовское сборище. К ним примыкала и саксонская золотая молодежь, и бродячая монастырская братия. Постепенно лесные сходки переросли в Майские игрища.
Необходимо понимать, что в прежние времена общественные празднества в честь первого дня мая были совсем не похожи на нынешние стайки школьников, пляшущих вокруг майского шеста. Наши современники назвали бы происходившее там натуральными оргиями. Так судья, заправлявший вместе со старшими членами муниципалитета на Олдерни, одном из островов Ла-Манша, рассказывал мне, что вплоть до 1900 года местные обычаи были настолько сильны, что любая незамужняя женщина Олдерни могла в течение года подойти к любому любезному ей мужчине и заявить: «В Майскую ночь ты был со мною, и дитя в моем чреве — твое, так что давай, женись на мне», — и так он и должен был сделать.
Сейчас из таких старых обычаев в силе остался лишь один. Всякий олдернец, имеющий при себе в Майский день бутыль рома, может взять молока от чьей угодно коровы, чтобы сделать ром-с-молоком, и владелец коровы возражать не должен. Но даже и этот обычай умирает из-за цен на ром.
Пуританский автор Филипп Стабблс пишет о майском шесте как о «смердящем идолище, коего он служит совершенной моделью, или даже сам он в фаллической своей форме». Далее у него: «Мужчины равно и женщины, старые и молодые <... > идут в леса и рощи, где проводят всю ночь в разнообразных удовольствиях, и возвращаются наутро. Я сам слышал viva voce\ как о том говорили люди весьма серьезные и обладающие репутацией: из дев, что отправляются на ночь в леса, едва ли треть приходит домой незапятнанной».
С живого голоса (лат.)
Даже со скидкой на пуританские преувеличения, остается сделать вывод, что ведовские шабаши ничем особенным не выделялись на фоне обычного сельского досуга, а любые эксцессы намеренно раздувались оппонентами.
Если бы ведьм оставили в покое, самые их поразительные практики сами по себе постепенно сошли бы на нет или стали бы отправляться исключительно в частном порядке. Однако в 1318 году и затем в 1320 папа Иоанн XXII издал яростные буллы против ведовства, в которых оно было объявлено ересью.
В процессе планомерных гонений, продолжавшихся не один век, люди болот были практически уничтожены. Крупных шабашей больше не было: от организации почти ничего не осталось, а немногие выжившие ее члены либо скрывались по замкам сеньоров, либо ушли в глубокое подполье.