– Быть по сему! – согласился Алексий. – Я и сам уже вижу вину ставленника своего. Василия призову к себе вборзе, а вы возвращайтесь и готовьте свои дружины! Вернет вам князь Михаил Городок!!!
В Тверь был послан владычный пристав, официально призывающий на суд митрополита тверского владыку Василия и князей Василия с Еремеем. По его прибытии собрались бояре и в городе на Волге. Владыка печально сказал князю:
– Полагаю, предстоит мне испить горькую чашу, княже! Уже ведаю, как судить меня намерен митрополит Алексий!! По «Мерилам праведного» и иным старорусским законам. Но давно уже сама Москва их нарушила, ибо Переяславль получила, стойно тебе, по завещанию князя, а не по канонам! Судить меня будет Алексий не как духовный, а как мирской судия!! Готовь Тверскую землю к защите, княже!
– Нам самим ратной силы супротив Москвы и Кашина не набрать, – подсчитали ближние бояре. – Мор землю опустошил изрядно. Одна теперь надежа – зять твой Ольгерд. Великий князь литовский! К нему поспешай, княже, а мы уж тут как-нибудь попробуем за крепостными стенами отсидеться. Езжай, Михаил Александрович, не мешкай!!
…Вновь Алексий держал в руках маленький лоскут бумаги, на котором аккуратным мелким почерком было начертано:
«Князь Михаил со всею своей дружиною вборзе отбыл из Твери, оставив город на тысяцкого. Полагаю, кроме как на Литву, путь ему держать некуда».
Подпись под письмом была не нужна. Митрополит и без нее знал, кто продолжает честно служить ему и великому князю Владимирскому…
Словно беспощадная вода в половодье, прихлынули на беззащитную тверскую землю союзные полки. Пришли кашинцы, в очередной раз выполняя волю своего князя, уже в который раз зоря своих же земляков. Пришли дорогобужцы, ведомые Еремеем. С юга наползли московский, дмитровский, коломенский полки. Тверская ратная сила и жители посадов укрылись за стенами Тверского Кремника, Городка, Микулина. Но куда спрятаться смердам в селах и деревнях? Вновь в леса, как встарь при набегах татарской конницы? И шли, бежали мужики и бабы по глухим землянкам в борах и на болотах, кляня Москву, Кашин, княжеские свары, да и самого князя Михаила, бросившего, как им казалось, землю в этот трудный час. Но большая волна ненависти выплеснулась на князя Василия, севшего на тверской княжеский стол после смерти брата Константина. Проклинали последнего сына великого Михаила Святого, сына, который не смог уподобиться даже тени славного своего отца!..
Иван Федоров наблюдал за буйством нахлынувших ратных с высоты крепостных стен. Воины грабили дома, тащили все, что попадется под руку, гнали плачущий полон, насиловали девок на глазах их матерей и детей. Как же все это походило на далекие, казалось, набеги Неврюевой и Федорчуковой ратей. И самое страшное, что творили все это свои же русичи!!