– Князь, ты не отменишь этого приказа?! – громко крикнул Иван.
Дмитрий явно замялся. Его обычная двуликость и нерешительность проявились здесь более чем наяву. Сын вновь взял инициативу в свои руки:
– В железа его, я сказал!!! Отец, очнись, ты уже снова великий князь!! В твоей воле жизни этих московских холуев!!
Прежде чем ратники Василия достигли его, Иван успел крикнуть:
– Серкан-бей!! На твоих глазах те, кому ты привез ярлык, надругались над одним из главных заветов великого Чингисххана!! ПОСОЛ НЕПРИКАСАЕМ!!! Ты хочешь, чтобы степь узнала, что хан Азиз этот завет не чтит?
– Вы завтра же будете кормить псов на заднем дворе, и об этом никто не узнает! – озлобленно огрызнулся Василий.
– Он ошибается, Серкан-бей! Честью своей клянусь! Четверо моих слуг по разным дорогам спешат довести эту весть до великого князя Владимирского! Если наши головы останутся на корм собакам князя Дмитрия, коему не благоволит сам Мамай, – хорошо ли это будет для Азиза?!
Иван выкрикивал все это на татарском, справедливо полагая, что люди Василия могут впоследствии исказить перевод его слов. По осуровевшему лицу нойона он понял, что усилия были не напрасны.
– Они действительно послы? – повернул лицо к Дмитрию нойон. Князь замялся, затем лишь потерянно кивнул головой. Василий Кирдяпа, желая смягчить ситуацию, закричал:
– Они – люди Мамая!! Мамай – враг Азиз-хана!! Неужели ты хочешь принять их сторону, Серкан-бей?! Я напишу об этом великому хану!!
Невозможно описать то выражение, что легло на лицо татарского нойона. Он вначале скривился, затем вытащил из тороков плеть, доехал до княжеского сына и сплеча стеганул того по лицу. Кирдяпа успел прикрыться локтем.
– Я передаю тебе ярлык великого Азиза, князь! – раздельно, почти по слогам сказал по-русски Серкан. – Садись на стол, если можешь! Я также передам моему господину все, что увидел в твоем стольном городе. Стол и меда хмельного мне и моим нукерам, завтра мы отъезжаем обратно!
С невозмутимым спокойствием татарин повернулся и проследовал к коновязи. Слуга поспешно поддержал его при сходе на землю, привязал узду к слеге и вынул изо рта удила. Суздальцы потерянно молчали.
– Отведите его к тем, – произнес наконец Дмитрий. – Железа не накладывать…
Трое дюжих ратных подскочили к Ивану, заломили руки и повлекли к крутым каменным ступенькам, ведущим под основание башни Рождественского собора. К неожиданной своей радости, московит не ощутил при этом особой боли: суздальцы выполняли службу без особого рвения!
– Стоять! – раздался вдруг за спиной властный голос.