Протопарторг хмыкнул, подумал — и как-то слишком уж легко согласился.
Аристарх Ретивой обессиленно положил трубку и обвёл соучастников опустевшими глазами.
Ника сияла. Совершенно измочаленный подполковник Выверзнев сидел в кресле, уронив лицо в ладони.
— Ну ты можешь хотя бы понять… — безнадёжно и глухо выговорил он, — что нельзя мне присутствовать на этом вашем чаепитии…
Ника сверкнула глазами.
— Ты хочешь оставить меня наедине с чужими мужчинами?
Подполковник издал нутряной стон, каким обычно оглашают пыточную камеру перед тем, как всех выдать.
— Ну сама подумай!.. — взмолился он. — Я и Африкан за одним столом!.. Да за это — под трибунал…
— Да?.. — взвилась Ника. — А Панкрат?.. Он больше тебя рискует, а посмотри, как держится!..
Выверзнев отнял ладони — и посмотрел. Панкрат был близок к обмороку…
Боже мой! Боже мой! Одна взбалмошная бабёнка — и вот уже всё вокруг летит кувырком: явки, адреса, начало революции… Одно утешение, что из школьных учебников истории вырежут потом эту бредятину к чёртовой матери! И правильно сделают. Нечего смущать юные неокрепшие умы…
Глава 10
Николай Выверзнев, тридцать лет, полковник
Представьте себе одну из великих битв прошлого — не важно какую… Вершина холма. На барабане истукан истуканом сидит полководец и вот уже несколько часов подряд в тупом отчаянии смотрит на поле боя. Там валяются вразброс тысячи полторы трупов, дымится сотня воронок, а сама битва давно уже вышла из-под контроля и разбрелась по округе. За рощицей, судя по воплям и треску выстрелов, всё ещё дерутся. Иногда пролетает шальное ядро, выпущенное наобум и неизвестно кем. Время от времени к холму прорываются галопом осунувшиеся ординарцы с безумными глазами и сообщают одно и то же: генерал такой-то попал в переделку и просит подкрепления. Короче, разгром…
Покряхтывая, полководец угрюмо косится на свиту. Бледная свита переминается и тоже покряхтывает. На лицах — вежливое сомнение: сдаться прямо сейчас — не слишком ли торопливо?.. Может, всё-таки немного погодить?..
Внезапно полководец в сердцах поворачивается к трубачу, колеблется ещё секунду, а потом развязно говорит: «Да пошло оно всё на хрен! Наглеть — так наглеть!.. Труби победу!» Приблизительно так были выиграны все величайшие сражения нашей эпохи — и граф Толстой тому порукой…
Нечто подобное произошло и с подполковником Выверзневым, невольно угодившим в положение вышеописанного полководца. За чаепитие с Африканом могут съесть с потрохами — это Николай понимал с предельной ясностью. Не арестуешь — спросят: «Почему не арестовал? Сидел за одним столом — и не арестовал!..» Уйти?.. Ника сказала: только через её труп… Ладно, допустим, ушёл через труп… Всё равно ведь спросят: «Как же это ты, а?.. Знал место сходки, знал время — почему не накрыл всех разом?..»