Я вышел из кабинета, думая о Давтьяне. Во что превратился этот ветеран большевистской революции? Член партии с 1907 года, старая гвардия большевиков. Не прошло и десяти лет, как он стал членом правящей партии и уже выдохлась вся его революционность (если она когда-либо была). Остался солидный, исполнительный чиновник советского правительства, живущий по циркулярам наркоминдельского Карахана. А ведь он – один из лучших. Другие – худшие, под согревающими лучами власти «распустились» и показали подлинные физиономии садистов, шкурников, убийц…
– Товарищ Агабеков, зайдите к нам на минутку, – позвали меня из-за решетчатого окна секретно-шифровальной части, расположенной напротив посольского кабинета.
Постоянно запертая дверь раскрылась, и я вошел. В комнате два шифровальщика. Это испытанные во всех отношениях коммунисты, в большинстве состоявшие в шифровальных отделах Красной армии еще во времена Гражданской войны. Работая при посольствах, они фактически являлись сотрудниками специального отдела ГПУ и подчинены резидентам ГПУ.
– На ваше имя поступили пакеты из Тавриза, Пехлеви[101] и Керманшаха[102]. Распишитесь, пожалуйста, – сказал старший шифровальщик Шохин, передавая мне пакеты. – Затем у нас накопилось много старых секретных телеграмм, подлежащих сожжению. Опись уже составлена, может быть, у вас есть время просмотреть их и подписать акт, чтобы мы могли сжечь, – продолжал Шохин.
По инструкции ни одна бумага в полпредстве и торгпредстве не может быть уничтожена без ведома резидента ГПУ.
Я наспех просмотрел груду бумаг и, подписав акт об уничтожении их, вышел в коридор. Навстречу мне шел советник посольства Логановский.
– Здорово, Агабеков, пойдем ко мне, у меня есть дело к тебе, – попросил Логановский, и мы направились в его кабинет.
С Логановским у меня были совершенно иные отношения, чем с остальными членами миссии. Этот высокий болезненно-полный блондин, несмотря на свои 32 года, был такой же старый чекист, как и я. Он был резидентом ГПУ в Варшаве и в Вене, и за активную деятельность в этих столицах ГПУ наградило его орденом Красного Знамени. По приезде Трилиссер назначил его своим помощником, но Логановский со своим самостоятельным характером не смог ужиться со спокойным и южным Трилиссером. Ему пришлось уйти из иностранного отдела ГПУ, и он перешел на службу в Наркоминдел, где у него имелись старые связи по работе за границей. Но привычка – вторая натура. Логановский, несмотря на то что уже два года, как ушел из ГПУ, никак не мог привыкнуть к чисто дипломатической деятельности и рвался к работе ГПУ, которая больше соответствовала его характеру. Как чекисты, мы с ним были в приятельских отношениях, и он часто мне помогал своими советами, приводя примеры из прошлой деятельности.