— Можно мне всё-таки звать тебя матушкой?
При этом она стояла, доверчиво прильнув к коленям Гледлид и заглядывая ей в глаза с самой очаровательной детской надеждой, какую только можно было представить. Навья вздохнула, уголки её губ приподнялись в краткой, не то задумчивой, не то смущённой улыбке.
— Не знаю, детка. Это слово звучит для меня непривычно. То есть, мне непривычно, чтоб меня так называли. Я не собиралась заводить детей, но так уж вышло, что вы с Ратиборой уже были у Берёзки, когда мы с ней заключили брачный союз. Пришлось мне с этим примириться.
Светолика слушала молча, но с каждым словом надежда в её глазах становилась всё больше, всё сильнее, мерцая крошечными настойчивыми звёздочками. Снова забравшись к Гледлид на колени, девочка обняла её за шею. Сперва навья сидела, точно окаменев, а потом её рука поднялась, пальцы зарылись в солнечные кудри Светолики.
— Ну... если тебе так хочется, — пробормотала она, — можно попробовать.
Светолика крепче сжала объятия, прильнув щёчкой к её щеке, зажмурилась и замурлыкала со счастливой улыбкой до ушей. Почёсывая кудрявый затылок девочки одной рукой, другой Гледлид неуверенно обняла тёплый мурчащий комочек её тельца.
Берёзке было отрадно наблюдать их сближение. Если её материнская любовь была безусловной, горячей, всепоглощающей, далёкой от доводов рассудка, то любовь Гледлид приходилось заслуживать. Чтобы снискать благосклонное внимание навьи, нужно было что-то из себя представлять; обладать не просто матушкиными любимыми лапками и ушками, быть не просто родной матушкиной кровинкой, солнышком и пушистым комочком, а яркой личностью. Гледлид не знала той страстной, нерушимой, берущей свои корни в телесном единстве связи между матерью и выношенным ею ребёнком, для зарождения привязанности ей требовалось увидеть некую общность, некое сходство, каковое она и нашла в виде выраженных способностей Светолики в области языков и словесности. Гледлид не смеялась над первыми неуклюжими попытками творчества, а объясняла девочке подробным образом устройство, правила и законы построения, всю стихотворную кухню. Но если правила можно вызубрить, то внутреннее наполнение произрастало из души стихотворца, из его мироощущения и художественного вкуса. Знать правила стихосложения недостаточно для того, чтобы стать настоящим художником слова. Надо иметь особое душевное устройство и способ мышления. С этим даром либо рождаешься, либо нет. Есть ли этот дар у Светолики — время покажет. Это навья тоже пробовала разъяснить своей юной ученице и советовала ей пока как можно больше читать и впитывать.