— А-а-а! — завизжала Берёзка от смеха. — Лись, я не могу так! Это невозможно!
— Ну почему же? — хмыкнула навья, которую, похоже, ничем нельзя было смутить. — Сова как бы выражает своё одобрение.
Переплетённые в объятиях ленивой неги, они отдыхали. Надоедливым комаром зудел над ухом Берёзки призыв совести: вставать! Спешить! Хлопотать! Скоро должны прийти с учёбы дети, а она к стряпне ещё и не приступала. Но она утопала в тёплом единении с Гледлид, любовалась изгибами её прекрасного навьего тела и чесала за острым, опушённым рыжей шерстью ухом. Блаженно зажмурившись, Гледлид принимала эту ласку, а её рука хозяйски покоилась на бедре Берёзки.
— Ах ты, хитрая мордочка, — шептала Берёзка. — Ах вы, ухи-ухи...
Она чмокала, чесала, гладила, прижималась щекой, щекотала. Сердце по-прежнему утопало в пушистой нежности, ничуть не остывшей за минувшие вёсны и зимы, всё такой же озорной и горячей. Кто бы мог подумать, что она так прикипит душой, так полюбит вот это всё — нахальноглазое, рыжемордое? А Гледлид от почёсывания млела и нежилась, блаженствовала напропалую с полуприкрытыми от удовольствия глазами.
— Ты мой солнечный зайчик золотой, — шепнула Берёзка. — Лисёныш-зверёныш...
Спустя мгновение рядом с ней уже лежал огромный зверь в рыжей шубе. Умильно поджав лапы и подставляя мохнатое пузо, он всем своим видом умолял продолжать баловать его лаской. Берёзка засмеялась и запустила пальцы в густой огненный мех.
— Да-а-а... Чесать Лисёнка... Тискать-жмякать!
Пасть зверя была приоткрыта в улыбке-оскале, язык вывалился набок от самозабвенного наслаждения, а глаза выражали неземное счастье, глуповато-влюблённые и затуманенные. Не было на свете зрелища забавнее и милее сердцу Берёзки, и она со смехом принялась чмокать зверя в нос и нежно мять большие пушистые уши.
Ужасно не хотелось отрываться друг от друга, но обеденное время неумолимо приближалось. Заскочившей «на мгновение» за рукописью Гледлид уже не имело смысла уходить, поэтому она осталась лениво валяться на смятой постели, а Берёзка бросилась хлопотать на кухне. Миловаться можно бесконечно, но кто накормит детей?
Времени осталось совсем немного, только чтобы сообразить что-нибудь на скорую руку. Берёзка замесила блинное тесто, метнулась в погреб за солёной рыбой и творогом для начинки: не одно же мучное им есть! Первая зелень в огороде уже подошла, и она покрошила её в творог.
Подхваченные подъёмной силой золотистой волшбы, блины сами резво соскакивали со сковородки, ложка сама шлёпала на серединку то творог с зеленью, то кусочек рыбы с заранее выбранными костями. В печке пыхтела пшённая каша с сушёной смородиной: свежая ещё не подошла. Заглянув в ларь, Берёзка отметила: хлеба достаточно, ещё и на завтра хватит. Пожалуй, его выпечку можно было доверить и дому.