— Девица! — послышался вдруг ласковый оклик из закатной дали. — Девица, здравствуй, милая!
Олянка очнулась и села. Вроде бы те же ивы вздыхали кругом, да не те... Неуловимо изменилась местность, а как именно, Олянка не могла взять в толк. И излучина реки чуть по-иному изгибалась, и свет какой-то необычный, живой, ласковый и янтарный, и небо — тихое, безмятежное, и трава — точно шёлк зелёный...
— Ивушки-сестрицы, куда ж я попала? — пролепетала девушка.
Не ответили ивы, зато рядом промурлыкал смешок.
— Так вот чьи очи синие меня растревожили, покоя меня лишили! Уж не ты ли — моя горлинка, моя ладушка?
Рядом с Олянкой сидел на траве молодец — не молодец, женщина — не женщина... Кафтан чёрный, бисером вышитый и алым кушаком подпоясанный, на стройных ногах — высокие красные сапоги с золотыми кисточками, волосы — пепельно-русые, чуть волнистые, до плеч, а глаза — те самые! На гладком лице — ни намёка на щетину.
— Ты кто? — Олянка боязливо протянула руку, чтобы коснуться этой нежной щеки, которую румянил закатный луч.
— Радимирой звать меня, — был ответ.
— Ты не мужчина? — очарованная шёпотом живых ив и сомлевшая от дыхания какой-то новой, разумной земли, спросила Олянка невпопад.
— Нет, я женщина-кошка, — засмеялась обладательница серых глаз. — Не робей, милая. Коснись меня...
Ладонь Олянки легла на тёплую гладкую щёку, а Радимира принялась о неё тереться и мурлыкать, жмурясь по-кошачьи. Заметив выглядывавшее из-под русых прядей острое ухо с шерстяной кисточкой, Олянка с удивлением и щекочущей сердце нежностью почесала его. О женщинах-кошках она слышала только в сказаниях. Говорили, что они — сильные воительницы, в бою с которыми чуть не сложил буйную головушку князь Зима. С той войны и прервались между Воронецкой землёй и Белыми горами всякие отношения.
Пташкой трепетало сердце Олянки от улыбки белогорской жительницы. Светлое удивление переполняло её. И ведь неспроста ей показалось, будто местность слегка изменилась! Радимира сказала:
— Не бойся, девица. Мы с тобой во сне сейчас. Телом каждая из нас находится у себя дома, а сон этот — мостик между нашими душами. Холостая я ещё, суженую свою ищу... Этой весной начали мне мерещиться очи — синие яхонты, точь-в-точь твои! А теперь я и саму их хозяйку вижу — красавицу неописуемую... Как же имя твоё, девица?
Олянка простодушно выложила о себе всё: и как её зовут, и где она живёт, и как звать её родителей, сестриц и братьев... О серых глазах, что к ней являлись в снах, она тоже упомянула. Радимира вдруг потемнела лицом, нахмурилась, и Олянку будто холодный ветер по лопаткам погладил, а свет вокруг потускнел и померк, точно на солнце туча набежала.