Постоим помолчим. Вспомним здешнее многолюдье летом 1978 года — полувековой юбилей экспедиции; вслушаемся в звонкие речи ораторов…
Экспедиция преодолела сотни километров таежного бездорожья — на оленьих и собачьих упряжках, на лыжах и пешком — и открыла для молодой республики перспективные промышленные россыпи золота, месторождения вольфрама, олова, других полезных ископаемых. Это стало, по сути, вторым открытием раскинувшейся к востоку от Лены земли — почти через два столетия после того, как ее суровую красоту впервые явили миру землепроходцы XVII века.
Цареградский среди почетных гостей-геологов, съехавшихся в Магадан, был единственным, кто в числе первых ступил тогда на пустынный берег. Отойдем в сторону; Валентин Александрович поможет нам, расскажет о том, как это было…
Вначале — утомительный поезд, потом двухнедельная болтанка на прокопченном, не то грузовом, не то пассажирском пароходе. Хорошо об этом в повести:
«4 июля 1928 года японской пароходишко «Дайбоши-мару», развозивший по бухтам Охотского моря рыбаков, высадил членов экспедиции в устье никому из них не ведомой реки. Было время белых ночей, когда солнце ненадолго скрывается за горизонтом лишь в полночь. Сейчас оно казалось застывшим на самой черте горизонта, и лучи его, скользившие по колышущейся водной поверхности, окрашивали море в пурпур. Но берега они почти не достигали, и разбросанные по нему там и сям убогие лачужки серо горбатились, как в тумане».
Лачужки — рыбацкое село Ола. В составе группы, кроме Билибина и Цареградского, — прорабы Бертин и Раковский, геодезист Казанли, врач Переяслов, завхоз Корнеев, человек пятнадцать рабочих. Разместились в школе. Чтобы идти в тайгу, нужны добрые лошади, вьючные олени, нужен толковый проводник. Проводник нашелся скоро — якут Макар Медов, превосходный, как после выяснилось, следопыт, таежник. С транспортом сложнее: раздобыли лишь восемь лошадей. Время не ждало. Поэтому решили разделиться на две группы: одна двинется на север, другая пока останется в Оле. Первую поведет Юрий Александрович Билибин. Предполагалось добраться до Бахапчи (это километров двести тридцать) и по ней, бурной, порожистой, сплавляться на плотах до Колымы, а потом по Колыме до устья Среднекана; там и начать работу.
В августе группа Билибина вышла в путь. Для оставшихся потянулись дни ожидания. Нет, дел хватало, и все же…
Много лет прошло с тех пор. Я снова в московской квартире Цареградского.
— Сначала Медов вернулся, — вспоминает он. — Все вздыхал: боюсь, не пропали бы геологи на порах Бахапчи. А в ноябре — тревожная записка от Бертина с перевалбазы в Эликчане: с первым отрядом, похоже, что-то случилось. Прибежал отощавший вконец пес Демка из отряда Билибина, да и охотники-эвены, бывавшие в долине Среднекана, геологов не видели. Мы заспешили в дорогу…