Инспектор, пожилой мужчина, без всякого выражения смотрит на Вику и молчит.
— Здравствуйте, — срывающимся от страха голосом говорит Вика, — я к вам.
Инспектор кивает и по-прежнему не подает голоса.
— Хочу работать на стройке, — говорит Вика, — хочу быть строителем.
Инспектор вздыхает, поднимает брови и верхней губой накрывает нижнюю. Вике кажется, что он просто не слышит ее.
— Вы меня слышите? — Вика говорит громко и четко. — Я хочу записаться на работу.
Инспектор растягивает губы в улыбке, но глаза по-прежнему скучные, и от этого улыбка получается мертвая и неприятная.
— Может, у вас все занято? — спрашивает Вика. — Тогда так и скажите.
— У нас, к сожалению, все не занято, — наконец изрекает инспектор, — но вы нам не подходите.
— Почему? — спрашивает Вика и оглядывается по сторонам. В комнате пусто, и никто не видит ее позора.
— Потому что у вас нет специальности — раз. Потому что у вас вряд ли есть паспорт — два. И три — завтра придет ваша мама, вы помиритесь, пойдете домой, а я останусь тут сидеть, как…
— …как человек без сердца, — подсказывает Вика. Ей уже нечего терять, новая жизнь летит в тартарары. — Зачем тогда объявления вывешиваете? Только морочите людям голову.
— Я не морочу, — объясняет инспектор, — а вы остались на второй год? Или мама не дает денег на югославские сапоги?
Это уж слишком. Такое вытерпеть невозможно. Вика поднимает подбородок и, сдерживая слезы, которые готовы хлынуть из глаз, говорит:
— Вы настоящий бюрократ. Раньше я про таких читала, а теперь вот увидела.
— А я вас в упор не вижу, — ласково говорит инспектор, поднимая брови, и глаза его становятся рассеянными и добрыми. — Деточка, это не детский сад. Это в детский сад записывают. — Он берет кувшин и наливает в стакан воду.
— У меня была мечта, — тихо говорит Вика, — а вы ее растоптали.
Инспектор пьет воду, брови по-прежнему подняты, и морщины на лбу рельефные, мудрые.
— Не было мечты, — говорит он, — просто в молодую головку влетела мысль. Как влетела, так и вылетит.
Вика уже не сердится, глядит на него с любопытством.
— А если не вылетит?
— Вылетит, вылетит, — уверяет он ее, — у такой красивой девочки еще будет много разных мыслей.
На улице все так же солнечно и безмятежно: сверкают разноцветными балконами новые дома, по рельсам бежит синий с желтой полосой трамвай. На стенде афиши рекламируют новый фильм. Вика вспоминает про рубль в кармане и решает: пойду в кино.
В очереди у кассы на нее оглядывается парень в замшевой куртке, шепчет товарищу, и тот тоже оглядывается. У товарища усики и томные глазки. «Девушка, — говорит он, — возьмите нам билеты, будем рядом сидеть». Вика хмурится и отворачивается. Парень в куртке выходит из очереди, оглядывает ее с ног до головы и говорит громко, так, что все слышат: «Ничего особенного. Зеленый помидор». Она знает, что может сразить его: «Курточку вчера купили? Замша, между прочим, выгорает на солнце». Но связываться с такими типами опасно.