Конечно, я раскусил хитроумный план моих родственников.
– По-моему, предполагалось семейное торжество, – сказал я.
– Таким оно и будет, – беспечно ответила Нандина.
– Однако неведомую подругу третьей жены двоюродного брата вряд ли причислишь к членам семьи.
– Ну что ты, ей-богу! Нынче Рождество! Самое время, чтобы приютить неприкаянных.
– Она бездомная, что ли?
– Да. Я не знаю. Может, близкие ее живут на другом конце страны. И потом, для нее это праздник окрашен печалью, если ты вдруг забыл.
Заметьте, сестрица тщательно избегала предательских выражений типа «так много общего» и «свести вас». Но я же не дурак. Я все понял.
Когда мы приехали к тете Сельме, Луиза уже одиноко восседала на кушетке. Роджер и Анна Мари расположились в креслах, Гил и Нандина заняли двухместный диванчик. Меня, разумеется, подсадили к Луизе.
В общем-то, я такой ее себе и представлял: молодая женщина, худенькая, миловидная. Когда Луиза встряхивала головой, прядь ее коротких каштановых волос продуманно свешивалась. За время нашей светской беседы встряхивала она ею часто, не сводя с меня лучистого взора. Выяснилось, что даже самую заурядную фразу собеседница моя предваряет присловьем «только не падайте», которое для меня сродни смеху над собственной шуткой. Например, я спросил, чем она занимается, и Луиза ответила:
– Только не падайте, я редактор. Как вы! Правда, внештатный.
Худоба ее казалась искусственной, результатом диеты. Природа, конечно, задумала ее гораздо полнее. Платье в тугую обтяжку было выбрано с явным умыслом подчеркнуть выступающие ключицы и чуть выпуклые кочки бедер. Меня это почему-то раздражало. Наверное, мы оба уже достигли той стадии, когда понимаешь: все безнадежно, уж слишком мы разные. Луиза перестала встряхивать головой, взгляд ее заскользил по комнате. Мне захотелось найти повод, чтобы свалить домой.
За обедом мы сидели рядом. (Во избежание ошибки нынче места за столом были помечены именными карточками.) Но Луиза, потеряв ко мне интерес, многословно общалась с Гилом, сидевшим напротив. За супом она сообщила ему, что у нее «очень уникальные» отношения с часами:
– Как ни взгляну, почти всякий раз они показывают… знаете сколько? Девять двенадцать.
– Э-э… – Гил наморщил лоб.
– А девять двенадцать… только не падайте!.. Гил растерянно прятал взгляд.
– Это мой день рождения!
– Хм…
– Сентябрь, двенадцатое! Чудно́, правда? И это бывает так часто, что научно не объяснишь. Давным-давно, когда я впервые приехала в Лондон, я, конечно, захотела взглянуть на Биг-Бен. Угадайте, сколько было на часах?