— Так-то так, но… Краснов Деникину сдается, донцы идут в подчинение Добрармии.
Подумай, не пожалеешь! Нам люди нужны, особенно местные.
Вечером Бордовсков сидел в ресторане с Гиви Пачулия, которому недавно передал для следствия дело Мурлычева.
Пил, ел и все обдумывал, как лучше объяснить князю свой переход — в душе он уже перебежал из бывшего ресторана «Белый слон», где размещалась контрразведка Донской армии, в «Мавританию». Князь выслушал сбивчиво-туманный рассказ Бордовскова, потом, рассматривая на свет водку в рюмке, сказал с сильным акцентом, что всегда выдавало: князь расстроен.
— Думаешь, да-ра-гой, там больше заработаешь? Или там настоящие контрразведчики? А может, веришь, что теперь, когда Деникин давит, это — главная контрразведка? Так? Не-хо-ро-шо, приятель, ну да черт с тобой! Будь здоров!
Князь выпил, пожевал пустым ртом, потом налил вторую рюмку, залпом выпил.
— О! Теперь — другое дело. Пошла-а! Чего хмуришься, Витя? Пей! Собачья работа и там, и у нас.
Витьке пить не хотелось. Он спросил:
— Молчит Мурлычев?
— Молчит. Хорошо молчит.
— И будет молчать. Я знаю.
— Заговорит!
— Да? Ну-ну… Боюсь, что тебе теперь и Вяземцевым[1] придется заняться. Если уйду…
— Вай, что ты мне их суешь?! Друг называется!
— Будь здоров, Гиви. Успехов тебе. И за нашу дружбу!
…8 января на станции Торговая состоялось совещание, на котором Краснов принял предложенное Деникиным объединение. Белоказачья армия Дона вошла в состав вооруженных сил Юга России, возглавляемых Деникиным. Все поняли: это начало закономерного краха красновщины. Безграничную власть на Юге получал тот, у кого были такие могучие покровители, как англичане и французы, а не рухнувшая Германия.
В эти дни Владимир Ильич Ленин в «Письме к рабочим Европы и Америки» так характеризовал положение в России:
«…Войска белогвардейцев, помещиков и капиталистов, которым помогает Антанта и офицерами, и снарядами, и деньгами, и вспомогательными отрядами, эти войска отрезывают голодный центр и север России от самых хлебородных районов, от Сибири и Дона.
Бедствия голодающих рабочих в Петрограде и Москве, в Иваново-Вознесенске и других рабочих центрах действительно велики. Никогда не вынесли бы рабочие массы таких бедствий, таких мук голода, на которые обрекает их военное вмешательство Антанты (вмешательство, зачастую прикрытое лицемерными обещаниями не посылать „своих“ войск, при продолжающейся посылке „чернокожих“, затем снарядов, денег, офицеров), — массы не вынесли бы таких бедствий, если бы рабочие не понимали, что они отстаивают дело социализма и в России, и во всем мире.