, пучок связанных прутьев, в то время символизировавший растительную природу жертвоприношений-подношений, какие знали ещё в киммерийском Луристане и какие при Ахеменидах станут привилегией жрецов. Иногда встречаются и скифские традиции, как в Кызкапане, где фальш-потолок, вырубленный в скале, имитирует покрытие мавзолеев кочевников, но скифской эта гробница быть не может, потому что там есть изображения царя с луком и пирея, а также трёх солнечных дисков, упомянутые выше.
Мидийское искусство, возможно, следует искать очень далеко от Мидии, в Центральной Азии, на правом берегу Окса, где нашли клад, зарытый в IV в. до н. э. (спрятанный от Александра?), — должно быть, сокровищницу крупного центра паломничества, святилища Ардвисуры Анахиты, возможно, из Бактр. К этому святилищу приходили издалека, как богатые, так и бедные, потому что с роскошными изделиями, браслетами, торквесами, оружием, статуэтками, пластинами из драгоценного металла там соседствуют изделия очень скромные. Его посещали самое позднее с VII в. до н. э., судя по количеству найденных там предметов, которые теперь хранятся в Британском музее. В этом собрании царит удивительная эклектика. Некоторые из предметов, в которых можно видеть вотивные приношения, явно имеют сирийское происхождение. В древнейших изделиях обнаруживается влияние Урарту и Луристана, некоторые фигурки носят мидийские тиары, всадники одеты в мидийские костюмы, сидят по-мидийски на конях с мидийской сбруей, в руках у некоторых персонажей — барсом, длинное копье или чаша. Украшения и ручки сосудов изготовлены в очень характерном зверином стиле, бесспорно, свойственном искусству степей, тогда как статуэтки дарителей и дарительниц имеют лица, выполненные чрезвычайно реалистично, с выраженными этническими чертами, но тела их сделаны грубо и условно, безо всякого реализма. Примечательное изделие, в котором чувствуется определённая архаизация, — изображение конных царей, охотящихся с копьями и луками на львов, в котором удивительно сочетаются элементы мидийского, скифского, ассирийского, урартского и уже даже греческого искусства. Эта поразительная смесь стилей придаёт Амударьинскому кладу особое очарование: ведь пусть даже из неё не следует, что побережья этой реки в VII в. до н. э. находились под мидийским владычеством, всё равно можно сделать выводы о влиянии мидийцев на эту местность, о чрезвычайно активном смешении народов и о существовании связей между Средиземноморьем и Восточной Анатолией с одной стороны и Бактрией с другой.