Я шла и думала: «Вот именно поэтому. На тот случай. Когда. Я. Здесь». Я думала и о многих других мелочах, которые утащила с собой отсюда. Они, эти мелочи, сплелись в нить, тонкую и прозрачную; в нить, что ведет домой.
Я позвонила человеку, который не станет задавать лишних вопросов; который явится на зов.
Два гудка; три гудка. Тихо. Прежде чем меня охватила паника, Дэниел взял трубку.
– Я в лесу. Возле поляны.
– Понял. Все в порядке?
Чуть потянуло дымом – сигаретным дымом. Запах растаял так же быстро, как возник.
– Не знаю, – сказала я.
Я держала ладонь на дубовом стволе, возле дупла; шершавая кора успокаивала, заземляла.
Дэниел задышал часто и тяжело. Я представила, как он резко вскочил со стула.
– Что не так, Ник?
Действительно: что? Я покосилась по сторонам, понизила голос.
– Не знаю. Вроде здесь кто-то есть.
Дэниел тихо выругался.
– Сейчас приеду. «Отбой» не нажимай. Говори со мной. Пусть этот, кем бы он ни был, знает: ты при телефоне. Не пропадай, Ник. Иди домой и говори. Что угодно.
Дэниелу понадобится двадцать минут, если он сейчас дома. Если на выезде – больше.
О чем с ним говорить? Я подняла самую неуместную тему.
– Знаешь, я подумываю о бракосочетании для двоих. Где-нибудь в глухом и диком месте. Как представлю свадебное торжество – с души воротит. Куча незнакомого народу – потому что у родителей Эверетта, видите ли, обширные связи. С его стороны человек двести гостей наберется, а с моей – максимум пять. И потом – папа; вдруг его в день свадьбы заклинит? Вдруг он не вспомнит, кто я такая? Не сможет повести меня к алтарю?.. Думаю организовать камерную свадьбу. Только для родни. С теплой атмосферой.
– Ник, ты где сейчас?
– На тропе. Помнишь дуплистый дуб?
Я подняла с земли острый камень, быстро огляделась. Слева послышался шорох листьев. Уже решительнее я продолжила путь.
– Я слушаю, слушаю, – сказал Дэниел.
– Если родители Эверетта все-таки упрутся, я приглашу Оливию – она с Эвереттом работает. И Лору – если, конечно, она согласится. И еще Арден – ну подругу по колледжу.
Другие имена на ум не шли.
– Меньше народу – больше кислороду, – добавила я.
– Продолжай, – отозвался Дэниел. – Я уже на Фултон-роуд.
И я продолжила – идти и говорить. Где тот, другой – следует за мною или отстал, – я не знала.
Мы с Дэниелом уже давно личное не обсуждали. Он звонил всегда по делу. Я – тоже: либо адрес новый сообщить, либо сказать, приеду или не приеду на Рождество. Либо выдать: «Я обручилась».
– Один раз меня угораздило попасть на жуткое свадебное сборище. Ученик пригласил – у него отец вторично женился. Дичь, конечно, полная: восемнадцатилетний юноша приводит свою учительницу, которой двадцать три, к собственному отцу на свадьбу. Тогда я об этом – о впечатлении – не подумала. Дело было летом, парень как раз школу закончил. Мы не как пара явились, нет, что бы кому ни примерещилось. Просто я попала в число гостей. Сейчас мне кажется, он хотел донести до меня некий посыл. А свадьба оставила странное впечатление. Эти люди, Дэниел, были богаты. То есть не просто богаты, а очень богаты. Денег, что они в свое торжество вбухали, на высшее образование хватило бы. Что там образование – не у каждой страны такой годовой бюджет! Не понимаю, зачем парень меня туда потащил, чтó хотел показать. С тех пор я о нем не слышала.