Папа платил ей за молчание. Других причин я не видела. Каждый должен долги отдавать.
«Прейскурант» трепетал в моей руке.
– Откуда у меня такие деньги?
Десять тысяч за молчание. Двадцать – за флешку.
– Тайлер сказал, что ты выходишь замуж. Что твое кольцо стоит дороже, чем этот дом. И что ты работаешь психологом в пафосной частной школе. И что у тебя отпуск до осени.
– Аннализа, у меня нет денег. И собственность на мое имя никакая не записана. Я беднее тебя.
Закатив глаза, она поднялась. Но из-за ее субтильности все равно выходило, что я смотрю на нее сверху вниз.
– Ты ведь приехала, чтобы дом продать, верно?
Я кивнула.
– В таком случае предоставляю тебе отсрочку платежа.
Она сунула мобильник обратно в карман.
– Ты, Аннализа, на голову больная. Тайлер в курсе, что с психованной связался?
Аннализа инстинктивно подняла руки. Тем же самым жестом я отреагировала на нее – невидящую меня из темного двора за темным окном.
– Надо же мне на что-то жить.
– А работать не пробовала? – съязвила я.
И сразу вспомнила: у меня-то был стартовый капитал. У меня были отец и брат. У меня была поддержка.
– Подумаю на досуге, – сказала Аннализа и шагнула к двери. – Две недели, Ник. У тебя две недели.
– Но я не могу…
– А ты постарайся.
Внезапно она метнулась к столу и схватила кольцо.
– Полагаю, колечко как раз и тянет на всю сумму. Да, Ник?
Ответить я не могла. Просто не знала стоимости кольца. Аннализа надела его на указательный палец.
– У себя колечко подержу, пока ты не заплатишь.
– Ты совершаешь ошибку. Оставь кольцо.
Аннализа успела открыть дверь.
– Ну что ж ты в полицию не звонишь? Давай, Ник, вызови копов! А я пошла. Колечко послужит гарантией платежа.
Она меня проверяла. «Что выберешь, Ник? Прошлое или будущее? Снова сбежишь или заплатишь уже, наконец, по счетам?»
В голове не укладывалось. Почему она так со мной поступила? С чего взяла, что прокатит? Она ведь была такой тихоней. Робкий, одинокий олененок, а не девочка.
По крайней мере, этот образ складывался из осколков моих воспоминаний.
А какой запомнилась ей я?
После маминой смерти миссис Картер взялась по-соседски посылать нам обеды. Приносила их Аннализа. Должно быть, ей в память врезалась пришибленная девочка, открывающая дверь; девочка, молчаливо принимающая судки с «домашним». Девочка, сломленная горем. Или в Аннализиной голове сохранился другой эпизод: потрясенная Ник на заплеванном ярмарочном пятачке; Ник, которую прилюдно ударил старший брат.
Печальная и безответная тихоня, которой можно помыкать.
Такой я виделась Аннализе.
Просто ей не все мои стороны были открыты. Просто она меня не знала. От слова «совсем».