На стойке регистрации я назвалась и получила в провожатые молодого медбрата. Он довел меня до пустой папиной палаты.
– Ваш отец вышел прогуляться в сад, – сказал медбрат. – Погода отличная. Правда, прогноз обещает на завтра грозовые дожди.
Медбрат оперся на подоконник рядом со мной, и я заметила, что он пялится на мое отражение в стекле. Затем его взгляд скользнул к моему безымянному пальцу.
– Кстати, – он протянул руку для пожатия, – меня зовут Эндрю. Я здесь работаю.
Глаза – голубые, улыбка – лучезарная. Перед такой трудно устоять. А лет этому Эндрю явно меньше, чем мне.
– Очень приятно. Николетта. Вообще-то, я живу в Филадельфии.
– Жаль. Здесь, значит, временно?
– Да. – Я указала на скамейку в уголке сада. – Вон он, папа.
Упершись локтями в колени, обтянутые коричневыми штанинами, папа горбился над книгой, словно в каждом прочитанном слове искал дополнительный смысл.
– Спасибо за помощь, Эндрю.
Я заставила себя улыбнуться медбрату – и вышла.
В саду папа был не один. Группка женщин уселась за столик кафетерия, намереваясь перекусить содержимым пластиковых коробок. Двое мужчин играли в шахматы. Еще несколько пациентов мерно шаркали по дорожке, которая огибала сад по периметру. Я села рядом с папой.
– Привет, пап.
Он оторвался от книги, глянул на меня.
– Что ты читаешь?
– Набокова. Понадобится в следующем семестре.
Папа прикрыл книгу, чтобы показать мне обложку.
Понятно. Он не в нашей реальности. Но и недалеко. Я кашлянула, покосилась на него.
– Вчера, – начала я, – ты мне сказал, что видел мою подругу Коринну. Только это было давно. Ты видел ее на нашем заднем крыльце.
– Я так сказал? Не припоминаю.
Большим пальцем папа придерживал стопку страниц, потихоньку отпуская их, создавая эффект рисованного мультика.
– Да, ты так сказал. Вот я и подумала… я подумала, может, ты знаешь, как она туда попала?
Папа не ответил, только ниже склонился над книгой. Но его взгляд не перемещался по строчкам – папа смотрел в никуда.
– Я слишком много пил, – наконец, произнес он.
– Да. Ничего, забудь.
– В смысле, я поехал за тобой. Мне позвонили, сказали: с вашей дочерью инцидент на чертовом колесе. Я сказал, что не могу приехать. А сам поехал. Разозлился очень. Вскочил в машину, нажал на газ. Давно назревало – и вот назрело.
Он отложил книгу, прищурился.
– Ты нарывалась, Ник, потому что я тебя не одергивал. Никогда. Вот я и решил ехать. Решил вести себя как нормальный отец.
Я покачала головой. Направление, которое приняла беседа, мне совсем не нравилось. Я уже знала, куда мы так зайдем. Границы переступим. И спрятаться негде будет – ни мне, ни папе.