Приставив чемодан к входной двери, я отправила брату эсэмэс-сообщение: «Выехала, но буду только в 3.30».
За чемоданами и коробками пришлось ходить два раза, а машина стояла за углом. Пробка уже формировалась, я слышала характерные звуки в отдалении – утробный гул шоссе, редкие сигналы клаксонов. Привычное сочетание. Я завела двигатель. Надо выпустить пар. Ладно, ладно, думала я. Телефон с подставки для стакана мигнул сообщением. Дэниел: «Папа ждет тебя к ужину. Не опаздывай». Как будто я могла явиться тремя часами позже, чем обещала. Одно из самых впечатляющих умений Дэниела; в пассивно-агрессивных эсэмэсках он достиг немыслимого совершенства. Многолетняя практика!
* * *
Девочкой я полагала, что умею предсказывать будущее. Пожалуй, в этом был виноват папа – это он перегружал мое детство банальностями из лекций по философии, он позволял верить в такое, чего быть не могло. Я закрывала глаза и загадывала. Визуализировала. Я видела Дэниела в берете с квадратным верхом и в академической мантии, а рядом с Дэниелом – улыбающуюся маму. Я видела их через линзу фотоаппарата, я махала им – «Ближе, станьте ближе. Дэн, обними маму. Как будто ты любишь ее, а она – тебя. Отлично». Я видела себя и Тайлера забрасывающими сумки в багажник заляпанного грязью пикапа. Потому что мы с Тайлером уезжали. В колледж. Насовсем.
Мне тогда и не снилось, что «уехать насовсем» – это не прогулка в пикапе; что это – эксцизия длиной в десять лет. Мили и годы, смягчающие удаленность. Не говоря уж о том, что Тайлер так и остался в Кули-Ридж. А Дэниел не получил диплом. А мама не успела огорчиться из-за этого, потому что умерла.
Если сравнить мою жизнь с лестницей, то Кули-Ридж – нижняя ступенька; Кули-Ридж, городишко у подножия Грейт-Смоки-Маунтинс. Воплощение того, что принято называть Американским Городком – минус пресловутый шарм. Всякое другое место – абсолютно любое – казалось следующей ступенью, на которую я со временем обязательно поднимусь. Колледж двумястами милями восточнее; аспирантура одним штатом севернее; практика в городе, где я поселилась, чтобы остаться. Квартира, арендованная на мое имя; табличка на моем личном столе – и Кули-Ридж как точка отсчета. Дальше; еще дальше.
Но вот что я поняла про «уехать насовсем»: вернуться не получится. Я не знаю, что дальше делать с Кули-Ридж, а Кули-Ридж не знает, что делать со мной. Годы лишь увеличивают расстояние.
Как ни стараешься вернуть все в фокус, почти никогда не получается. Эверетт просил: «Расскажи о своем доме, расскажи, как ты росла, расскажи о семье», – а перед моим мысленным взором неизменно возникала карикатура. Городок-игрушка с плаката из тех, которые ставят на въезде. Застывший миг. Я перечисляла факты: «Мама умерла, когда мне было шестнадцать; город – он маленький, расположен возле леса; у меня есть старший брат».