Не прошло и минуты, как дверь кабинета распахнулась, и Карен Аддельсон, рассыпаясь в извинениях, стала выпроваживать супружескую чету. В следующий миг она простерла руки ко мне.
– Николетта! Прошу вас, входите.
Будто только меня и ждала.
В кабинете было полно горшечных растений; имелся даже настольный дзен-сад. По мелкому песку пролег волнистый след миниатюрных грабелек.
– Что вы сделали с моим отцом? Это как называется? Сначала на парковке я натыкаюсь на офицера Стюарта, затем нахожу отца в ступоре. Что здесь произошло? Отвечайте!
– Прошу вас, Николетта, присядьте.
Она указала на диван, но я села на стул с прямой спинкой – тот, что стоял возле письменного стола. Не с руки качать права, когда утопаешь в диванных подушках перед дзен-садиком.
Карен Аддельсон нарочно медленно шла к своему месту за столом. Наконец уселась, положила руки на регистрационный журнал. Костяшки пальцев надулись синими венами; эти вены накинули заведующей добрых десять лет. Пожалуй, ей под шестьдесят. Как и папе. Господи, зачем только мы его сюда упекли!
– Мисс Фарелл, – заговорила заведующая, – к сожалению, не в моих полномочиях закрывать двери перед полицией. Как бы мне ни хотелось уберечь пациентов от излишних волнений – есть закон. Кроме того, речь идет всего о нескольких вопросах. Похоже, ваш отец является свидетелем преступления.
Я усмехнулась.
– Ну конечно. Копы, чего доброго, рассчитывают его и в суде допросить.
– Мисс Фарелл, даже если ваш отец будет официально признан недееспособным, у нас все равно связаны руки. Мы не вправе препятствовать полицейским, желающим задать вопросы пациенту. Это могли бы сделать вы – как дочь.
– Вы вообще его видели? Он себя не помнит. Околесицу несет.
– Послушайте. Ваш отец говорил с медсестрой, называл ее вашим именем, повторял, будто знает, что случилось с пропавшей девушкой. Медсестре пришлось заявить в полицию. Сами подумайте, могла ли она поступить иначе?
Мне большого труда стоило не вытаращить глаза от удивления; снизу, к самому горлу, подкатила тошнота.
– Нет, это вы подумайте. Мой отец принял за меня другую женщину – это ли не показатель, что он сам не знает, что говорит? Где ваша логика? Мой отец не в себе, это же очевидно.
– Напротив, ваш отец – человек очень умный. В его словах всегда есть зерно истины. Поговорите с ним. Спросите о пропавшей, выслушайте, что он ответит.
– Вы присутствовали при допросе?
Карен Аддельсон ответила не сразу. Ей понадобилось целое мгновение, чтобы собраться с мыслями. Такую же тактику применял Эверетт. «Выдержи паузу, успокойся, стабилизируй ситуацию. Не выдай своих эмоций, перехвати козырь».