— Такие большие, как гора Тобкал, на вершине которой всегда лежит снег?
— Да, такие большие, как Тобкал. Но снег у нас бывает даже в долинах. Зимой у нас везде лежит снег, — говорили люди со смешным французским акцентом.
Я не была уверена, что они не дурачат меня, до тех пор пока они не показали мне фотографии селений, которые едва можно было рассмотреть, потому что везде лежал снег. Он лежал даже на машинах, которые ездили по заснеженным дорогам. На меня это произвело огромное впечатление.
Однако чаще всего я не решалась заговорить на улице с людьми из страны со снегом на дорогах, потому что они вечно куда-то спешили. Я предпочитала разговаривать со слепым месье Абдуллой, который всегда оставался спокойным и уравновешенным. Иногда у меня было такое чувство, что он наблюдает за мной, хотя он вообще не мог ничего видеть.
Мое уважение к месье Абдулле выросло еще больше, когда я узнала, что он женился на старшей медсестре из отделения для больных и стал отцом.
Я никогда не думала, что инвалиды могут столь многого добиться в жизни.
Благодаря организации «Тер де Ом» изменилось мое мировоззрение. Я поняла, что можно жить совершенно не так, как мы привыкли в Марокко. Видимо, люди в других странах были намного свободнее, чем мы. Женщины имели право делать то же самое, что и мужчины. Инвалиды имели право заводить детей. Для меня это был новый волнующий мир.
Между тем дядя Хасан и тетя Зайна освободили спальню моих родителей и купили себе кровать, которую поставили в одной из маленьких комнат на верхнем этаже. На супружеской постели моих родителей спали сейчас мои двоюродные сестры. Мы спали на полу перед ними, на картонках, укрываясь оранжевым одеялом.
Первый этаж дядя Хасан сдал внаем двум супружеским парам. У нас осталось лишь три маленьких комнатки на шестнадцать человек, и даже не было внутреннего двора.
Ночью, когда шорохи в переполненном доме были такими громкими, что я не могла уснуть, я лежала и раздумывала.
Я видела отца и мать на кровати, на которой сейчас теснились мои кузины. Я слышала, как они ссорятся, я почти физически ощущала удары, которые отец наносил матери. Я сворачивалась в клубочек под тонким оранжевым одеялом, стараясь стать как можно меньше.
Что случилось бы, если бы мать обратилась в «Тер де Ом»? Смогли бы люди из Европы спасти ее? Могла ли она тоже получить дощечку с листом бумаги и с уверенным видом ходить по помещениям? Может быть, она даже смогла бы уехать в Европу, где все люди равны, независимо от того, родились ли они мужчинами или женщинами. Мы, дети, естественно, уехали бы вместе с ней в этот другой мир, в котором у людей так много одежды, что они даже могут часть ее послать в Африку. Но, с другой стороны, разве это хорошо, что там везде снег, даже на улицах? А что было бы с отцом? Уехал бы он тоже в Европу?