– Так что случилось? – взволнованно спросила Игрейна.
Я закатал рукав на культяшке.
– Если Господь даст мне дожить до тех пор, госпожа, ты все узнаешь, – сказал я и наотрез отказался говорить дальше. Слезы наворачивались на глаза при воспоминании о последней ужасной вспышке Мерлиновой силы. Впрочем, мое повествование еще нескоро до нее доберется. Это случилось много позже того, как исполнилось пророчество Нимуэ о королях на Кар-Кадарне.
– Если не расскажешь, – объявила Игрейна, – то я не сообщу тебе мою новость.
– Ты беременна, и я очень за тебя рад.
– Какой ты гадкий, Дерфель! – возмутилась она. – Я думала тебя удивить.
– Ты молилась об этом, госпожа, и я за тебя молился. Разве мог Господь не услышать наши молитвы?
Королева поморщилась.
– Господь послал Нвилле оспу, вот что Господь сделал. Она вся покрылась язвами, стала мочиться гноем, и король ее отослал.
– Я очень рад.
Она погладила живот.
– Надеюсь, он вырастет и станет королем.
– Он? – спросил я.
– Он, – твердо отвечала Игрейна.
– Буду молиться за вас обоих, – набожно отвечал я, хотя и не знал, обращу ли молитвы к богу Сэнсама или к древним богам Британии. Столько молитв было произнесено за мою жизнь, и что они мне принесли? Сырую келью на холме, в то время как враги распевают песни в наших древних пиршественных палатах. Однако нынешний финал еще наступит не скоро, история Артура далека от завершения. В каком-то смысле она только началась, ибо, когда он передал власть Мордреду, наступило время испытаний, время суровой проверки для Артура, блюстителя клятв, моего сурового господина и друга до самой смерти.
* * *
Сперва ничто не изменилось. Мы затаили дыхание, ожидая худшего, но ничего не произошло.
Сперва был сенокос, потом жали и укладывали в мочила лен, так что неделю по всем деревням стояла страшная вонь. Убрали рожь, ячмень и пшеницу, потом слушали, как рабы с пением молотят зерно и бесконечно вращают жернова. Солома пошла на починку крыш, и некоторое время на кровлях золотом сияли новые заплаты. Ели ежевику и орехи, выкуривали пчел из ульев, заливали мед в бурдюки и вешали их перед очагами, где оставляли пищу для мертвых в канун Самайна.
Саксы оставались в Ллогре, суды вершили правосудие, девушек выдавали замуж, дети рождались, дети умирали. Наступила осень с туманами и первыми заморозками. Начали забивать скот, и вонь мочильных ям сменилась смрадом дубильных чанов. Только что сотканные холсты вымачивали в смеси золы, дождевой воды и мочи, которую собирали весь год. Заплатили зимнюю подать, и в день солнцеворота мы, митраисты, забили быка на ежегодной мистерии в честь солнца, а христиане отпраздновали рождение своего бога. На Имболк, главное зимнее торжество, мы накормили у себя в доме двести человек, не забыв положить на стол три ножа для невидимых богов, и принесли жертвы, чтобы следующий год выдался урожайным. Первым знаком пробуждающейся весны стали новорожденные ягнята, потом пришло время пахать и сеять, а деревья оделись зеленью. То был первый год Мордредова правления.