Патроны были отнюдь не бесконечными и у эсэсовцев, в двадцатизарядных обоймах скорострельных автоматических пистолетах…
Вот уж тогда и пришлось сойтись лицом к лицу в хрипящей рукопашной. «Ты бей ножом, а лучше – бей рукой! Оно надежней, да оно и тише!»… – пел впоследствии Владимир Семенович Высоцкий, заставший войну еще ребенком, но удивительно точно прочувствовавший то лихолетье. Вот именно так дрались в НКВД – и ножом, и кулаком. Захват – бросок, и добивающий удар. Тускло блестит лезвие финки, без замаха бьющее в горло «фрица». Булькает перерезанным горлом враг. Но и широкий клинок эсэсовского кинжала напивается вдоволь русской кровушки. «Meine Ehre heißt Treue!» – «Моя честь – моя верность!» – эсэсовский девиз идет готической вязью по стали клинка.
Готическое заклинание оказалось бессильно перед благородной яростью русских, умноженной на специфические боевые навыки стремительного и хлесткого рукопашного боя НКВД и филигранного владения оружием. Бойцы лейтенанта Ракитина работали только бесшумным оружием – «Наганами» с глушителями и ножами. Воспользоваться компактными автоматами ППС-42 просто не было возможности – рассчитывали ведь на совершенно иной «расклад»…
Но все же исход ночного боя решили два пулемета Дегтярева с глушителями. Под привычный стук, как у швейной машинки, они изрешетили оставшихся гитлеровцев. Бойцы НКВД в этот раз пленных не брали, кровь – за кровь боевых товарищей!
* * *
Виктор продолжал хватать ртом воздух, но фельдшер, который всегда выходил с группой на задания, уже сделал нужный укол. Силы постепенно возвращались, сознание уже не уплывало. Но вообще настроение было совсем мрачным. С самого начала разведвыхода – потери. Четверо убитых, и еще столько же – ранены. Да еще и самого Ракитина зацепило. Только чудом пуля попала не в него самого, а отрикошетила от стального магазина к пистолету-пулемету. Фельдшер перевязал раненых, с тел убитых забрали оружие и патроны, поделили боеприпасы между живыми. Забрали и немного трофейного оружия, лейтенант Ракитин и несколько бойцов забрали себе трофейные пистолеты «Маузер-Шнелльфойер». Конечно, бойцы и так были навьючены боеприпасами, но у Виктора возникла интересная мысль испытать потом огневые возможности немецкого автоматического пистолета…
Виктор отправил раненых обратно, а сам остался. Он не мог допустить срыва боевого задания.
– Док, наколи меня какой-нибудь дрянью, чтобы я боли не чувствовал. А остальное – потом, после выполнения боевой задачи! – твердо отверг возражения фельдшера командир диверсионно-разведывательной группы. – Подожди, я сейчас донесение напишу.