– Работа, будь она неладна. Приехал с ревизией в здешнее отделение нашей с товарищем конторы… так меня чуть ли не на станции и приняли. Проверка документов, то да се… увидели слободзейскую приписку, тут же взяли под белы рученьки и сюда законопатили. – Сосед вздохнул, но тут же растянул губы в улыбке. – Ну да ничего, товарищу я отзвониться успел, а уж он своим младшим хвосты накрутит. Сегодня же вытащат.
– Младшим? – не понял я.
– Ну да. Он сам из фамильных, вот младшей ветви здешнее отделение в управление и отдал, – с готовностью объяснил Барн. – Родня, она всяко надежнее наемных приказчиков.
– Так здесь вроде бы фамильные не… – начал было я, но Барн фыркнул, перебивая:
– Не совсем так. Именитых здесь и в самом деле нет. Не приживаются они среди казаков. А вот младших, не наследующих имя, в области куда больше, чем можно подумать. И то здесь им привольно, никто не дергает, как жить, не указывает… слышал, небось, присловье о том, что с Дону выдачи нет? То-то и оно. Если какая семья здесь осела и в реестры вписалась, то у старших родовичей власти над ними уже никакой нет. С другой стороны, поддерживать связь с фамилией никто не мешает, если, конечно, мозгов у старших хватает простить подобную выходку. Вот у моего товарища – хватило. Так теперь верней Беленьких у него людей нет. Они и дело держат в порядке, и на «утруске-усушке» не обманывают.
– Беленькие? – удивился я. – А… Ярослав Беленький им не родственник?
– Ярик? – пришла очередь удивляться моему новому знакомцу. – Племянник моего товарища. А ты его откуда знаешь?
– Так он мой однокашник, – ответил я. – В одной гимназии на одном цикле учимся.
– Погоди-погоди. А это не ты ли помог ему с Людмилой помириться? – Прищурился мой сосед.
– Со Жданой, – поправил я.
– Ну да, точно. Жданой, – кивнул он. – Старший Беленький рассказывал, да вот имя Ярославовой зазнобы у меня из головы вылетело. Ха. Дела-а… вот не знаешь, где и с кем судьба сведет! – протянул Барн. – Подожди, так если ты местный, что ж до сих пор здесь сидишь? Родители, опекуны где?
– Попечители, – скривился я. – Да только, в отличие от вас, я со своими связаться не успел. Меня как настоящего преступника брали, со стрельбой и транквилизаторами. Очухался уже в этой камере и, естественно, без зеркома. А просьбу предоставить возможность переговорить с попечителями допрашивавший меня офицер просто пропустил мимо ушей.
– Черт знает что, – хмуро произнес Барн и, чуть подумав, резко кивнул. – Вот что. Не знаю, как оно дальше сложится, но если меня выпустят первым, я постараюсь переговорить с твоими… как их?