И все же первым меня в этом городе поприветствовал лютый мороз.
Или это мне так показалось после теплого вагона. Вряд ли, конечно. Ох, чувствую, нелегко мне придется за пределами родного Топинска. Странно называть родным город, в котором прожил всего-то несколько месяцев, но, во-первых, для этого мира я родился именно там, а во-вторых, очень уж мне понравился этот сказочный городишко. К примеру, хотя бы тем, что климат там был намного мягче, чем в Омске. В который раз Стылая Топь противоречит своему названию.
В общем, стиснувший меня в жестких и не самых радушных объятиях мороз напомнил, что чаще всего жизнь состоит из сплошных контрастов.
Встречавший нас городовой был примечательной личностью. В хоть и теплой, но все же уставной шинели ему наверняка было холодно, но настроения парня этот факт ничуть не портил.
– Ваше благородие, – вытянулся он в струнку, – позвольте приветствовать вас в славном городе Омске. Меня зовут Андрюха Ермолов. Его высокоблагородие велели сопроводить вас сначала в гостиницу, а затем доставить пред его ясные очи.
Судя по бровям и веснушкам на довольном лице, под папахой у Андрея не только рыжий волос, но и сотня бесенят в черепушке.
– Ну, сопровождай, если велели, Андрюха Ермолов.
От моего шутливого тона улыбка молодого городового стала еще шире.
– У тя щас ряха треснет, – недовольно проворчал Евсей, – и зубы вымерзнут.
– Не, – задорно тряхнул припорошенной снегом папахой городовой, – получалось и шире, а морда цела осталась. Зубы же у меня вообще крепкие. Сколько раз кулаком прикладывались, ни один не вылетел.
– Плохо прикладывались, – фыркнул оборотень, но явно подобрел к беззлобному малому.
Подхватив два самых больших чемодана, Андрюха направился к зданию вокзала. На перроне остался лишь баул Евсея, так что дальше я проследовал как белый человек.
Здание вокзала, конечно, было намного больше, чем в Топинске, и радовало взгляд своим внутренним убранством. Не пожалели архитекторы и городские власти ни мрамора, ни вишни на деревянные детали. В общем, выглядело богато.
После вокзала вид привокзальной площади как бы уже и не удивил, хотя разница с Топинском была колоссальна. Сама площадь как минимум втрое шире. Дома вокруг площади выглядели солиднее, отличаясь как габаритами, так и изысками экстерьера.
Но самое главное, на пространстве привокзальной площади на каждые три экземпляра гужевого транспорта наличествовал как минимум один агрегат с паровой тягой. Я впервые увидел трамвай этого мира. Выглядел он, конечно, наряднее, но не так чтобы уж сильно впечатлял экзотичностью. Это было что-то среднее между трамваем и паровозом, опять же учитывая отсутствие дымовой трубы. Живи во мне страсть к стимпанку – наверное, был бы разочарован.