— Это Анна виновата, — начинает объяснять Фиг. — Она никак не могла правильно произнести имя Мелисса.
— Но сейчас, — замечает Оливер, — ты ведь можешь поменять это прозвище, если хочешь.
— А зачем? — спрашивает Фиг. — Оно мне подходит. Я фиговая.
— Ты хочешь сказать «чудная», — не отворачиваясь от телевизора, вмешивается в разговор Натан.
Фиг скатывает в шарик салфетку, на которой держала бокал с вином, бросает его в своего брата и попадает ему в затылок. По-прежнему не сводя глаз с экрана, Натан проводит рукой по тому месту, куда попал шарик.
— В древней Сирии фиги считались афродизиаком, — говорит Оливер, и в этот момент Анна поднимается и выходит из комнаты. Она уверена, что, помимо всего прочего, его замечание даже неправда. С самого начала Анна подозревала, что ей не стоило брать с собой Оливера на свадьбу матери, но она просто не смогла удержаться. Этого красивого, харизматичного мужчину она могла назвать своим, и ей хотелось, чтобы об этом узнали и другие.
В кухне мать Анны и тетя Полли моют посуду. Мать надела передник поверх бежевого атласного платья, в котором была на церемонии бракосочетания.
— Мама, зачем ты это делаешь? — спрашивает Анна. — Давай я.
— Ничего, ничего. Если хочешь мне помочь, отвези вместе с Фрэнком миссис Дейвс домой. Просто прокатись с ним, чтобы он не заблудился. Они сейчас в передней.
Наверное, опасно оставлять Оливера и Фиг вместе одних без надзора, но что делать? К тому же ей и не хочется сейчас быть рядом с ними.
Когда Анна, Фрэнк и миссис Дейвс преодолевают восемь ступеней от входной двери до машины (днем перестал идти снег, и Анне самой пришлось лопатой расчищать ступени), она думает, что, если бы кто-то посторонний увидел их сейчас со стороны, он бы посчитал их близкими родственниками: Анна — дочь, которой лет двадцать с лишним, Фрэнк — средних лет сын, миссис Дейвс — бабушка. Хотя на самом деле они едва знакомы. Миссис Дейвс опирается на руку Фрэнка, а Анна идет чуть впереди. Они продвигаются ужасно медленно. На миссис Дейвс черные туфли с низкими каблуками и бантиками спереди, прозрачные чулки телесного цвета и черно-красный шерстяной костюм, который сейчас скрыт под длинным черным шерстяным пальто. В руке у старухи черная кожаная сумочка. У нее очень худые лодыжки, такие же были у Анны, когда она училась в начальной школе, а ее волосы, сухие и седые, немного вьющиеся на концах, уже настолько поредели, что под ними просвечивается розовая кожа головы. Ей стоило бы надеть шапку или шарф, думает Анна, хотя на самой нет ни того, ни другого.