В преддверии рождения второго внука он не хотел, чтобы такие Духи расхаживали на свободе. По коже прошла дрожь. Он подумал, что не мешало бы узнать о коварных убийцах и где они сейчас. По стечению обстоятельств мутанты в человеческом обличье стали его жизнью, самой отвратительной её частью. Потап дал зарок, пока его не отправили на пенсию, воспользоваться служебным положением и узнать где эти «рыцари преступности» пребывают.
Потап мечтал о пенсии. Он уже вдоволь наруководился. Политическая обстановка в стране изменилась. Работать стало сложно. На заслуженном отдыхе он мог бы подрабатывать медвежатником, вернее помогал бы растяпам вскрывать сейфы, от которых утеряны ключи. По роду деятельности он мог легко справиться с любым из самых сложных замков. Мысли о пенсии вызывали и иное чувство, он уже начинал тосковать по работе. Эта двоякость раздражала. Должность начальника он оставил бы без сожаления. Не его эта работа. Пусть другие руководят. Он устал. Его тянуло в степи, чтобы раствориться в их прозрачном и душистом воздухе.
Оценивая путь от участкового до начальника, он в закромах памяти наткнулся на старый анекдот, точно отражающий действительность.
Беседуют молодой и опытный хирурги:
– На пенсии, чем займётесь? – спрашивает молодой.
– Выйду в сад, сяду в кресло качалку, и месяц буду сидеть.
– А потом?
– А потом, …потом я начну раскачиваться.
Луга на окраине города распластались сплошь до горизонта. Роса жадно впитывала аромат степных трав, воздух благоухал горечью полыни, терпкостью чабреца и приторной акацией. Ступив на свободную землю за порог тюрьмы, Дима полной грудью вобрал дух воли. Насытив лёгкие благовонием, он ощутил раздолье зелёных степей. Аромат лепестков воспламенил в душе эйфорию, и она запела гимн свободе. Дух дал разгуляться эмоциям и воображению, громко ржал, кувыркаясь по мягкому зелёному ковру, он падал на тёплый чернозем, переживая сладость от безграничного простора, бил руками по впалой груди и ликуя, кричал: «Эге-гей!». Вконец выдохшись от приступа сумасшествия, он лёг на спину, раскинул руки и долго созерцал бескрайнее небо, ослеплённый жаркими лучами, плакал. Он ровно умер от припадка радости, настоящее мерещилось восхитительным сном. Душа взлетела в поднебесье, позабыв о мучениях в стенах колонии. Он все ещё остался тем неполноценным ребёнком обиженным на весь мир.
Ухватов прошёл к автобусной остановке, чтобы добраться до железнодорожного вокзала. Он спешил убраться с ненавистного места, в котором прожил страшную жизнь. С каждым вдохом свободы в заячьем сердце тяжёлым грузом оседали воспоминания о тюремном рабстве. Радость не покидала истерзанную душу от мысли, что теперь он распорядится своей судьбой и заживёт красиво, не повинуясь режиму и братве.