Но все оказалось бес толку, оппонент держал язык за зубами. Неожиданный поворот в допросе обезоружил мента, теперь он, отыскивая путь к спасению, битый час бился как рыба, пойманная в сеть. Перед Борисом словно выросла непроницаемая скала, без изъянов и трещин, без уступов и впадин, и он скользил по её откосу, рискуя в любой момент сорваться в пучину разочарования в собственной некомпетентности.
Бесконечное терпение Бориса раздулось, словно мыльный пузырь, отчаяние заиграло радугой и лопнуло. Превысив полномочия, он схватил каменный корпус за ворот рубашки, подняв с пола, кинул на стул, как ненужный хлам, застывшее в одной позе тело. Поведение истукана привело Бориса в бешенство, от взрыва нервной системы на его коже зацвели как розы красные пятна.
В характере опера пробилась несдержанность. Опер поднял допрашиваемого за тонкую шею с огромным кадыком, и тот, как марионетка, повис на жилистых руках законника. Осветив лампой его лицо, следователь увидел перед собой серую безликость. К огромному разочарованию Бориса, ответчик не дрогнул ни единым мускулом, это сильно задело его профессиональную пригодность. Злодей разомкнул веки, стеклянные глаза глядели сквозь него, и Борис в ужасе отбросил существо в сторону, как ядовитую гадюку, и содрогнулся, увидев кровоподтёк на шее. Опер устыдился обуревавших чувств, впервые он испытал желчную злость. Не сдержав порыв лютой ненависти, он дрожащим кулаком замахнулся на Нелюдова и попал по зубам. Резкий удар пришёлся на костяшки пальцев. Жёлтые зубы рассекли кожу, Борис не ощутил боли, он вскользь заметил, как из раны выступила кровь. Стул отлетел в сторону, допрашиваемый упал на спину, издав г-ык от удара о пол, его верхняя губа вздулась, нос опух, из ноздрей потекла сукровица, испачкав нечистую рубашку. Опер выпустил пар, а мужик недвижно лежал. Когда злость утихла, опер пожалел тщедушного слабака. В голове вспыхнул ужас от необъяснимой агрессии. Он не ожидал, что способен на неукротимую злость.
Подозреваемый был слишком пассивен, чтобы опер считал его крепким орешком, но неподвластные логике странности в поведении говорили обратное. Кабанов все чаще склонялся к мысли, что перед ним убийца. Анализируя характерные особенности поведения данного субъекта, Борис находил некоторые отклонения от нормы, которые явно подходили под описание маньяков. В руках опера пока не хватало достоверных улик, без которых разоблачение преступника невозможно. Допрос не приблизил его к разгадке убийства. Остались два варианта.
На первый вариант он рассчитывал гораздо больше, чем на себя, потому что криминалистика точная наука, и все надежды он возлагал на опытного Потапа. Второй вариант – совместный допрос с психиатром – казался маловероятным для раскрытия такого сложного преступления. Он все же не слишком верил в слепую удачу.