Запорожское тоже пугало тишиной и покоем. Нет, оно не выглядело мертвым или брошенным: вдалеке на поле паслось стадо коров, над многими трубами курились дымки – бабы стряпали обеды семьям, запаривали объедки и брюкву с репой скотине. Тявкали псы, кудахтали куры – но вот людей ни на дороге, ни на улице отчего-то навстречу не попадалось. Если и показывалась где человеческая фигура – так на изрядном удалении, в поле или на огороде у выселок. У колодца возле дома старосты скучало еще влажное, но пока никому не нужное ведро, во дворе у Фрола валялись поленья у размочаленного чурбака, мокло в тазу с золой белье – однако и староста, и Лукерья пребывали в таинственном отсутствии. Князь рассеянно перекрестился – происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Простой вещи сделать невозможно – повелеть стол пиршественный не в доме, а на ушкуе накрыть. В доме ведь ребенок, а дитятю до года, как утверждал Лютобор, сглазить кто угодно и без всякого умысла способен, настолько он слаб. А потому в первый год жизни младенца вообще никому, окромя отца с матерью, видеть нельзя. Разве деду с бабкой показать допустимо – но и то, если в общем доме семья обитает. А тут – совершенно посторонний гость. В баню такого пустить еще можно, но в дом – ни за что.
Отведенная княжеской семье изба находилась на третьем от старосты дворе. Андрей увидел Захара – старого конюха, по уши погрязшего в недоимках, и Анфиску с коромыслом на плече. Девка тоже заметила господина, испуганно пискнула, буквально скинула ношу на землю и бросилась в дом. И ладно, кабы ведра пустыми были – так ведь с водой! Конюх тоже исчез – как сквозь землю провалился.
Андрей зашипел сквозь зубы, толкнул калитку, поднялся на пустое крыльцо, чуть притормозил, скосив глаз на трубу близкой баньки: нет, не дымит. Сами, стало быть, не догадались. Евграф скинул перед порогом шапку, перекрестился с поклоном. Прошел вслед за хозяином в сени.
– Подожди секунду, друг, – остановил его перед светелкой Зверев, открыл дверь – и увидел Полину, заплаканную, с красными глазами и распущенными волосами.
– Что? – только и смог выдохнуть молодой человек.
– Нет… Нет больше дитятки нашего…
– Что-о? – Андрея словно схватил кто-то за сердце, крепко сжал и рванул вниз, к солнечному сплетению. – Как?! Почему? Где он? Что случилось?!
– Мы его… Мы… Вчера еще отпели…
– О Господи, – охнул позади купец. – Ты это, княже… Соболезную… Я того… На паузок, пожалуй, пойду.
– Почему?! Да что случилось, что?! – Зверев Евграфа просто не услышал. – Все же хорошо с ним было, здоровый был! Что же, как?