Меня трясло от холода и выплеска Силы, живое платье, несмотря на его красоту, совсем не грело. Где-то у берега я все же споткнулась, и Арххаррион подхватил меня на руки.
– Я сама!
Он даже внимания не обратил, так и нес меня до самой сторожки.
Правда, и внутри лучше не стало, ведь старые рассохшиеся доски не сохраняли тепла. Здесь был черный от золы очаг, но найти под таким ливнем сухие дрова не представлялось возможным. В маленькой лачуге было почти пусто, если не считать грубой деревянной лавки и потемневшей от времени лежанки. Я присела на нее и попыталась растереть руки, чтобы хоть как-то согреться. Мокрое тело трясло, а перед глазами настойчиво вставало видение: большая кадушка, заполненная горячей водой… Но увы, об этом можно только мечтать.
– Что ты делаешь? – удивилась я, увидев, чем занят Арххаррион.
Он быстро разбирал половицы, а потом спрыгнул в образовавшийся лаз.
– Это сторожка орка, а они всегда делают тайники под полом, – глухо, как из бочки, прозвучал снизу голос демона.
И тут же на поверхность полетело несколько облезлых шкур, сухие дрова и даже пара бурдюков. Следом выбрался Арххаррион и сразу разложил в очаге дрова.
– У нас нет огнива, – напомнила я.
Он посмотрел в нутро очага. Поднял ладонь, и на ней вспыхнул язычок оранжевого пламени. Я ахнула.
– Единственное, чего не отнять у демона, – задумчиво протянул он, опуская огонь в очаг, – даже в человеческом облике.
И сразу подошел, набросил на меня шкуры, укутывая ими плотнее. Глотнул из бурдюка и сморщился.
– Жуткое пойло. – И отдал мне, приказав: – Пей!
– Почему я должна пить, если это жуткое пойло? – стуча зубами, возмутилась я.
Старые облезлые шкуры почти не согревали, меня все так же колотила дрожь. Неожиданно я подумала, что хорошо быть демоном, стоит вон мокрый в одних штанах, и не холодно ему… Огонь Хаоса всегда горит внутри.
Арххаррион вдруг замер, глядя на меня.
– Убери защиту, – сказал он.
– Что?
– Убери! – он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть себе в глаза. – Ветряна, ты холодная как лед. Тебе нужно согреться. Людям нельзя так мерзнуть, вы от этого умираете. Убирай.
– Нет.
– Убирай, я сказал! – сквозь зубы прорычал он.
Я вспомнила, как обожгло его пламя на берегу, и представила, что обрушится на меня, если уберу защиту. И покачала головой.
– Глупая, – прошептал он и неожиданно улыбнулся, – и упрямая. Если ты не хочешь впускать огонь Хаоса… есть другой способ согреть девушку…
И поцеловал.
Я не знала, что эти жестокие губы могут быть такими нежными. Такими неторопливыми. Невозможно манящими. Я задохнулась под его прикосновениями и уже не понимала, чей огонь сжигает меня: мой или его… Предательское платье расползалось там, где он касался, словно позволяло ему меня трогать.