– Ты можешь ей помочь? – спросил доктор.
Повисла тишина. Калев нервничал, а мысль от того, что Нина чувствовала, что он нервничает, заставляла нервничать еще сильнее. Тишина продолжалась. Может, Нина рассчитывает следующие ходы своего подлого плана? А может, она просто не знает, способна ли она помочь? Калев был готов поклясться, что еще чуть-чуть и услышит в мрачной тишине стук сердца за железной дверью.
– Да…
Слово прозвучало так четко и так громко, словно раскатистый гром посреди ночи. Калев едва слышно вздохнул.
– Я приду ночью, – сказал он и, как можно скорее, покинул мрачный подвал.
Калев даже не взглянул на санитара и молнией поднялся по лестнице. Оказавшись в светлом коридоре первого этажа, он облокотился на стену и, наконец, дал волю страху вырваться на свободу. Сердце бешено колотилось, прохладный воздух пробежал по спине, заставив, наконец, обратить внимание на вспотевшую спину, уши горели огнем, а Калев испытывал наслаждение от привычного запаха лекарств повсюду.
Наконец, когда он успокоился, тут же вернулся рассудок ученого. Что ты делаешь? Какая еще помощь? От нее? Ты спятил? Калев двигался вдоль больничных коридоров. Взгляд был отсутствующим, он не замечал никого и ничего, лишь свое смятение. Он может совершить роковую ошибку, выпустив Нину на свободу. Но с другой стороны, возможно, она, действительно, сможет вернуть Тори. Да и сколько он будет держать Нину в изоляторе? Он уже нарушает все возможные человеческие права, заперев ее там. Если кто узнает, что он использует настолько устаревший (ах, если бы) метод в лечении больного, его бы уже отдали под суд. Да, она нарушила те же самые человеческие права еще больше, отняв жизнь у людей, но это было ее решение, ее совесть. А даст ли его совесть ему спокойно жить дальше, зная, что в сыром подвале находится пациент?
Калев не заметил, как оказался у дверей своего кабинета. Он закрыл дверь на ключ изнутри, тяжело плюхнулся на диван, и так и остался сидеть на нем, пока старинные антикварные часы не пробили девять вечера.
Пациенты уже разбрелись по блокам. Единственное место, куда их отпустят – это игровые, где они проведут остаток вечера до отбоя в одиннадцать. Тогда-то Калев и отправится за Ниной.
Но вот часы тяжело пробили одиннадцать часов, а Калев все не решался сдвинуться с места. Вопросы, вопросы, вопросы… Сомнение, подозрение, паранойя,… Что же он делает?
Калев потер глаза. Все это время он вспоминал о том, что он сделал, а что нет, что нужно было бы исправить, но безжалостное время никогда не позволит. Вскоре он уже мог ответить на свой навязчивый вопрос.